Кассий кивнул на соседние камеры, его плащ зашуршал при движении. Страх Мистера Добряка въедался в желудок Мии, тени бесновались на полу. Она подняла голову, когда по коридору эхом пронесся очередной крик. С трудом сглотнув, Мия попыталась обрести дар речи.
– Значит, испытание шахида Аалеи было просто уловкой?
– О, нет. Аколит, который расскажет ей лучший секрет, по-прежнему окончит Зал Масок победителем. Не сомневайся, всех вас еще не раз отправят в этот город, чтобы найти их. Мы просто воспользовались шансом, чтобы прощупать почву, так сказать.
– А остальные аколиты, прибывшие в Годсгрейв? Их вы тоже проверяете?
– Мы всех проверяем.
– …Кто-нибудь сломался?
– Кто-то всегда ломается.
Мужчина всмотрелся в глаза Мии. Возможно, ожидая какого-то упрека.
Мия хранила молчание, встретившись с его бездонным взглядом и борясь с тошнотой в животе. Во рту по-прежнему был жирный привкус желчи, руки так сильно дрожали, что пришлось крепко схватиться за стул, чтобы это скрыть. Что такого было в этом мужчине, что действовало на нее подобном образом? Может, дело в том, что они похожи? Тьма в нем взывала к тьме в ней?
Она услышала мягкие пружинистые шаги позади себя. Низкий волчий рык.
«Эклипс…»
– Вы первый даркин, которого я повстречала, – наконец сказала Мия. – с которым я когда-либо говорила.
– Быть может, и последний, – ответил он. – До твоего посвящения еще много неночей. И если ты думаешь, что наша связь каким-то образом поможет тебе добиться расположения в залах Матери, ты сильно ошибаешься.
Глаза Черного Принца источали смертельный холод. Его красота была еще холоднее. Мия чувствовала тенистую волчицу позади себя, подступающую все ближе. Мистер Добряк надулся в ее тени и зашипел, и тогда из камней у ее ног зазвучал тихий смех. Вопрос почти физически царапал язык, пока она его не озвучила; тоненький шепот повис в воздухе, как дым.
– Кто мы такие?
– А ты как думаешь?
– Меркурио, Друзилла… – Мия сглотнула. – Они говорят, что мы избранники Матери.
От смеха Лорда Клинков волоски на ее шее встали дыбом.
– Вот кем ты себя считаешь, маленький даркин? Избранной?
– Я не знаю, чему верить, – просипела она. – Я надеялась, что вы меня научите.
– Чему верить?
– Тому, кто я.
– Не важно, кто ты, – ответил Кассий. – Только то, что ты кто-то. И если ищешь ответ на какую-то глубинную загадку о себе, ищи в другом месте, пока не заслужишь его. В одном, и только в одном, можешь быть уверена. Поскольку в этом, по крайней мере, мы одинаковые.
Желудок Мии сжался, когда Лорд Клинков наклонился ближе и достал нож из рукава. А затем перерезал веревки на ее запястьях.
– Мы с тобой убийцы, – сказал он. – Убийцы – все как один. И каждая смерть от наших рук – молитва. Подношение Матери Священного Убийства. Смерть как помилование. Смерть как предупреждение. Смерть как конец сам по себе. Все это наше, чтобы знать и дарить миру. Волк не жалеет ягненка. Буря не молит усопших о прощении.
Кассий снова всмотрелся в ее глаза, его голос вибрировал у нее в груди:
– Но прежде всего – мы слуги. Последователи. Окруженные врагами. Верные до самой смерти. Мы не гнемся и не ломаемся. Никогда. Это правда, которую ты узнаешь в этой камере. Это первый ответ на любой вопрос о себе, который ты можешь задать. А если тебя это не устраивает, аколит, если ты думаешь, что, возможно, совершила ошибку, придя к нам, сейчас самое время об этом сказать.
Что ж. Значит, ответов не будет. Только новые загадки. Если Кассий и знал некую глубинную истину о даркинах, то не станет делиться ею здесь и сейчас. А возможно, нигде и никогда. Или же, как он выразился, пока она этого не заслужит.
Поэтому, скривившись, Мия медленно поднялась со стула. Ноги подгибались. Тошнота мучила. Ей было холодно. Сыро. От волос воняло водой из залива и кровью. Щеки опухли, глаза заплыли, губы потрескались. Убрав влажный локон от щеки, она встретилась взглядом с Кассием.
И протянула руку.
– Можно получить обратно мои сигариллы?
На это ей потребовались все силы, но она не подавала виду.
Ее вывели из подвальной камеры. Вдоль светлой набережной и обратно в тайные туннели под Свинобойней. В руках был зажат деревянный коробок, запечатанный сальным воском. В рукаве прятался стилет из могильной кости. На устах – ни шепота.
Кровавая Тропа в гору далась ничуть не легче, чем в первый раз. Мия разделась донага, шагнула в багряный бассейн под бойней. Погрузившись в водоворот, на секунду испытала искушение остаться там навсегда со своими вопросами и страхами. Но затем начала противостоять его тяжести, крепко обхватив коробок, подаренный Меркурио, и клинок из могильной кости.
Тремя ваннами позже ее забрал молчаливый Десница и повел по винтовой лестнице к Небесному алтарю, чтобы она позавтракала, как ни в чем не бывало. Юношей-аколитов нигде не было – вероятно, их уже направили в Годсгрейв, чтобы они прошли собственный круг пыток и избиений. Мия увидела за столом Эшлин с опухшей губой и порезанной щекой. Девушка отказывалась встречаться с ней взглядом. Положив себе еды, Мия села на стул и молча принялась завтракать. Отмечая других девушек-аколитов, которые медленно поднимались по лестнице, – все улыбки и шутки с прошлых трапез остались лишь воспоминанием.
К концу завтрака за длинным одиноким столом остались только Эшлин, Джессамина, Карлотта и Мия. Все побитые. Ушибленные. Окровавленные. Но хотя бы живые. Из девяти девушек, которые собрались вчера в зале Аалеи, вернулись только четыре.
Четыре – железо.
Остальные – стекло.
Они посмотрели друг на друга. Вечно стоическая Карлотта. Ликующая Джессамина. Обеспокоенная, нахмуренная Эш – вероятно, из-за мыслей о том, что могло происходить с ее братом. Но никто из них не заговорил. Мия пялилась на свою тарелку, пережевывая пищу – по одному пепельному кусочку за раз. Заставляя себя съесть каждую крошку. Впитать в себя подливу, как необработанный камень – кровь. И, закончив, тихо встала, вернулась к себе в комнату и закрыла за собой дверь.
Она посмотрела на свое отражение в зеркале. Темные глаза с синяками. Тонкие дрожащие губы.
– …Мне жаль, Мия…
Она посмотрела на не-кота, свернувшегося на краю кровати. Кассий и Эклипс потрясли Мистера Добряка хуже, чем ее. Но вопросы о даркинах, о Лорде Клинков и его спутнике – все они умерли прямо на ее губах.
– Все нормально, Мистер Добряк, – вздохнула Мия.
– …Никогда не отводи взгляд… – прошептал он. – …Никогда не бойся…
Мия кивнула.
– И никогда, никогда не забывай.
Она села перед зеркалом и уставилась на девушку в отражении. На убийцу, которую описал Кассий. На чудовище. На долю секунды задумалась, какой могла бы быть ее жизнь, если бы Скаева не разорвал ее на клочья. Мия пыталась вспомнить лицо отца. Пыталась забыть лицо матери. Чувствовала, как
