Где меня ждет Ноль. Он бьет кулаком по одному из двух шестов, удерживающих навес. Шест разламывается на мелкие кусочки. Я теряю равновесие и лечу к земле, когда Ноль тянется к моему горлу.
Хидео появляется раньше, чем я успеваю его заметить. Он бросается на Ноля, когда тот приземляется и направляет кулак в его сторону, но легко уворачивается. Он использует алый камень против Хидео – свет вырывается из его руки. Хидео отлетает и ударяется спиной о стену.
Хидео подпрыгивает и бьет ногами в плечо брата. Это заставляет Ноля отпустит воротник Хидео. Он легко приземляется на ноги и снова бежит к Нолю. В его глазах та же ярость, которую я видела, когда он занимался боксом; когда впервые взглянул в глаза Тейлор.
Я бросаюсь к первому же бонусу, который могу найти. Это неоновая желтая сфера.
– Хидео! – кричу я. Он бросает на меня быстрый взгляд. И тут я выпускаю бонус.
Ослепляющий свет поглощает все пространство вокруг. Даже сквозь закрытые веки, мне хочется зажмуриться из-за яркости. Все вокруг нас омыто белым светом.
Ноль на секунду останавливается. Не думаю, что его может ослепить что-то подобное, но, скорее всего, он реагирует на большое исчезновение данных – словно всё перед его глазами временно исчезло.
А потом свет гаснет так же быстро, как и появился. Хидео не упускает этот шанс. Он уже несется к Нолю. Ноль выбрасывает руку и хватает брата, но у Хидео есть преимущество, и он использует вес Ноля против него самого: склоняется и перебрасывает Ноля через себя.
Через долю секунды Ноль снова оказывается на ногах, перевернувшись и плавно подскочив. Он бежит к Хидео, хватает его за горло и прижимает к стене.
– Ты дурак, раз все еще пытаешься, – говорит Ноль, его низкий голос эхом раздается вокруг нас и в моей голове. Он кажется удивленным, но за этим скрывается кипящая ярость – нет, что-то другое – отчаяние. – Почему бы тебе не вернуться домой? У тебя есть все деньги мира теперь, разве нет? Забудь про это и позаботься о родителях.
Хидео держится за металлическую руку, сжатую на его шее и ничего не говорит. Он серьезно смотрит в непрозрачный черным шлем.
Я наставляю один из ножей на него и бросаю со всей силы.
Нож врезается в шлем и разбивает его.
Но Ноль просто исчезает и появляется в нескольких футах от нас. Он не кажется обеспокоенным.
– Для тебя так будет легче, – говорит он. – Ты же не хочешь причинить боль родителям? Твоя бедная мать, медленная и забывчивая. Твой отец, болезненный и хрупкий. Ты же не хочешь, чтобы им навредили?
И тут я понимаю, что это совсем не слова Ноля. Это слова Тейлор – я узнаю ее по дразнящим вопросам. Должно быть она когда-то говорила это Сасукэ, угрожая его семье, чтобы не дать сбежать.
Хидео смотрит на Ноля, сжав челюсти.
– Ты никому не навредишь, – огрызается он. – Потому что ты не настоящий.
Почему-то Хидео не теряет себя, как остальные: он все еще здесь, в сознании и готовности. Он прижимает Ноля к полу и бьет в лицо.
Ноль исчезает и появляется снова. Я бегу к нему и понимаю, что он может исчезать постоянно. Как мне добраться до него и пробиться сквозь доспехи, чтобы установить в него данные Сасукэ? Это невозможно. Я бросаю отчаянный взгляд на Хидео в тот момент, когда несколько роботов Ноля добираются до него. Крик бурлит в моем горле.
К моему удивлению, они обходят его, вообще его не касаются. Такое впечатление, что они позволяют Нолю разобраться с Хидео самому.
Но в смятении я подпускаю одного робота слишком близко к себе. Я реагирую недостаточно быстро. Он выбрасывает руку и хватает меня за запястье. Он такой холодный, словно сделан изо льда. За моей спиной раздается крик Хидео.
– Эмика!
Я разворачиваюсь, сжав зубы, и бью ногой в черный шлем. Мой ботинок пробивает стекло. Робот сразу же растворяется.
Я крепко сжимаю свое запястье. Холод прикосновения остается, прожигая меня до самого разума. Я качаю головой. Мир вокруг меня снова двигается, когда я бегу.
Я моргаю. Где я? Город был похож на пустой Токио, но внезапно я вижу пересекающиеся улицы, в которых узнаю Нью-Йорк. Теперь я прохожу по Таймс-сквер, только вот это совсем не Таймс-сквер – вообще нет огней и толп пешеходов на улицах. Рядом я замечаю Центральный парк.
В этом совсем нет смысла, думаю я, направляясь бегом к Нолю. Скорее всего Сасукэ никогда не был в Нью-Йорке. И планировка совершенно бессмысленная, ведь Центральный парк находится не рядом с Таймс-сквер.
Это мой дом – мои Воспоминания.
Мне становится плохо, когда я понимаю, что роботы Ноля попали в мой разум, точно так же, как это случилось с моими друзьями – ледяная хватка на запястье – и теперь он проникает в мой разум.
Я дико осматриваюсь в поисках Хидео, желая позвать его, но весь мир вокруг превратился в Нью-Йорк. В Центральном Парке я вижу фигуру. Хидео. Ноль. Я бросаюсь к ней.
Подойдя ближе, я резко останавливаюсь. Человек, идущий через парк, не Хидео или Ноль. Это мой отец.
– Папа, – шепчу я. Он здесь, я дома.
Я бегук его силуэту. Это он: его костюм идеально сидит, а волосы элегантно уложены после дневного концерта в Карнеги-холл. Он идет рядом с юной девочкой в легком платье, напевающей мелодию из концерта. Даже отсюда я слышу полный жизни напев, не попадающий в ноты и пение девочки. Я практически чувствую запах сладкого жареного арахиса, который он отдает ей, ощущаю бриз, колышащий листья вокруг них.
Где я была до этого? В какой-то незаконченной иллюзии города. Но это? Это настоящее, которое находится прямо здесь.
Где-то во мне включается предупреждение, пытаясь сказать, что здесь что-то не так. Но я отмахиваюсь от него и иду к папе и маленькой себе. На дворе осень, так что листья плавно опускаются вниз. Папа все еще жив, он идет, держа меня за руку, через парк. Звук его громкого смеха так знаком мне, что я практически чувствую силу его радости. Я ускоряю шаг.
Но они так и не становятся ближе, как бы быстро я не шла. Я перехожу на бег, но такое впечатление, что мои конечности увязли в патоке. Маленькое предупреждение в голове продолжает звенеть. Это было очень давно, постепенно понимаю я – прогулка по парку, звук папиного смеха, запах жареного арахиса.
Не сейчас.
Слишком поздно я начинаю понимать, что случилось с остальными: воспоминания окружили, как только роботы-охранники Ноля коснулись их и попали в их разум. Это не настоящее, и я попала в ту же ловушку. Мое дыхание становится отрывистым. Я уже чувствую, что замираю в панике, что моим мыслям становится
