Уэстон что-то ответил.
– Откуда же ему знать? – возразил Дивайн. – Разве только какой дурак проболтается… Да если он что и заподозрит, думаете, ему хватит мужества сбежать на чужой планете? Без еды, без оружия?.. Да он на сорна едва взглянет, в ногах у нас будет валяться.
И снова до Рэнсома донеслось неясное бормотание.
– Понятия не имею, – огрызнулся Дивайн. – Может, он у них вместо вождя, а может, тамошний божок.
Уэстон что-то коротко буркнул. Дивайн тут же отозвался:
– Теперь ясно, зачем он им нужен.
Уэстон задал еще какой-то вопрос.
– Ради человеческого жертвоприношения, небось. Хотя для них, может, и не «человеческого», я ж не знаю, как они нас называют. Но вы поняли, о чем я.
На сей раз Уэстон разразился целой тирадой, вызвавшей у Дивайна обычный саркастический смешок.
– Само собой! Естественно, вы поступаете так из самых высших побуждений! Делайте что душе угодно, пока ваши действия не идут вразрез с моими целями.
Уэстон все не унимался, и Дивайн, не вытерпев, перебил:
– Вы что, струсить вздумали?
Он помолчал недолго, словно прислушиваясь, и наконец продолжил:
– Раз эти твари вам так по душе, можете оставаться, женитесь на местной дамочке… если они вообще не бесполые. Нечего о них переживать! Надо будет, спасем вам парочку в итоге, станут вместо домашних зверушек: хотите режьте их, хотите на поводке выгуливайте. Да, знаю, они омерзительны. Я пошутил. Спокойной ночи.
Дивайн закрыл дверь рубки, прошел через кают-компанию и скрылся у себя, как всегда, зачем-то заперевшись изнутри. Рэнсом тихонько выдохнул и на цыпочках вышел из камбуза. Конечно, разумнее было бы как можно быстрее вернуться в постель, и все же он застыл посреди кают-компании, с каким-то новым чувством любуясь небесным сиянием. Где же им предстоит спуститься с этих райских вершин? Сорны, жертвоприношения, омерзительные бесполые существа… Собственная роль в спектакле теперь стала ясна. Он понадобился кому-то на Малакандре. Не он лично – вообще любая жертва с Земли. А выбрали именно Рэнсома – и все из-за Дивайна, который, очевидно, все эти годы его ненавидел…
Любопытно, что за сорны – те самые, при виде которых он будет валяться у Дивайна в ногах? В мыслях замельтешили кошмарные образы, позаимствованные из книг Герберта Уэллса и прочих фантастов. Их миры населяли чудища, во много раз превосходившие по жути античных и средневековых химер. Насекомоподобные, пресмыкающиеся, ракообразные монстры с длинными щупальцами, скрипучими крыльями, покрытые слизью, а самое главное, со сверхчеловеческим интеллектом и ненасытной кровожадностью – таким созданиям самое место на другой планете. Наверное, сорны… сорны…
Нет, Рэнсом не осмеливался их даже представить. И его собираются им отдать! Это еще хуже, чем просто попасть на зуб неведомому хищнику. Его перевяжут ленточкой, вручат на блюдечке жутким тварям! В воображении рисовались различные несовместимые детали: торчащие глаза, зубастые челюсти, рога, клыки и жала… Природное отвращение к насекомым, змеям и прочим гадам, которых надо немедля раздавить, брало свое, заставляя трепетать от ужаса. Однако Рэнсом знал, что в действительности будет еще хуже: ему предстоит столкнуться с внеземным разумом, обладавшим собственной, непостижимой человеческому уму логикой.
В один миг пришло решение. Пусть он погибнет – но не от лап сорнов. На Малакандре при первой же возможности надо сбежать. Умереть от голода, попасть в западню – все лучше, чем самому пойти на заклание. Если же сбежать не выйдет, он покончит с собой. Человек набожный, Рэнсом надеялся, что этот грех ему простят. Все равно другого пути нет – как не дано человеку отрастить третью руку. Не мешкая, он прокрался в камбуз и выбрал самый острый нож, решив впредь каждый миг держать оружие при себе.
Страхи так его вымотали, что, вернувшись, он упал на кровать и сию же секунду провалился в глубокий сон без сновидений.
Глава VI
Проснулся Рэнсом бодрым и даже с чувством легкого стыда за свой вчерашний страх. Да, он угодил в серьезную передрягу, и шансы вернуться на Землю живым очень невелики. Однако гибель можно встретить достойно, преодолев вполне разумный страх перед смертью. Беда в том, что куда сложнее совладать с подсознательным животным ужасом перед тошнотворными чудищами. Впрочем, и его Рэнсом сумел немного побороть, пока после завтрака грелся на солнце. Не пристало созданию, парящему в небесах, унижать себя страхом перед ползучими тварями, не способными оторваться от земли! Тем более что ножом можно резать не только свою плоть…
По правде, столь воинственный настрой был Рэнсому совсем не свойственен. Побывав некогда на поле боя, он был столь потрясен увиденным, что мигом позабыл детские мечты о ратных подвигах и перестал считать себя человеком отважным. Возможно, нынешней твердости духа надолго ему не хватит, и все же он твердо был намерен бороться до последнего.
Часы по-прежнему сменяли друг друга, солнце по-прежнему сияло в зените, но понемногу Рэнсом замечал изменения. Жар начал спадать. Путешественникам пришлось снова облачиться в одежду. Потом надеть теплое белье. Затем и вовсе включить обогреватель. Свет тоже теперь казался менее ярким, нежели в начале путешествия. Впрочем, разум по-прежнему не желал воспринимать тускнеющие лучи как «закат», ведь солнечное сияние было столь же неземным, как и в первые минуты. На Земле меркнущий свет из-за влажного воздуха наливается призрачными оттенками всех цветов радуги; здесь же яркость могла уменьшиться вдвое и даже вчетверо, однако своей природы свет не менял. Он будет собой, покуда не потеряет последние искры. Рэнсом как-то заговорил об этом с Дивайном.
– Совсем как мыло, да? – усмехнулся тот. – Пенится до последнего кусочка.
Вскоре привычный ритм жизни на корабле изменился. Уэстон объявил, что они входят в гравитационное поле Малакандры.
– Притягивать нас будет уже не к сердцевине корабля, а к планете – то есть «низом» станет рубка. Соответственно, почти во всех отсеках полом станет стена, а то и вовсе потолок. То еще веселье…
Его слова предзнаменовали начало долгой тяжкой работы по перетаскиванию груза на пару с Дивайном или Уэстоном, когда те были не на дежурстве в рубке. Бочонки с водой, кислородные баллоны, оружие, боеприпасы, продовольствие надлежало сложить на полу у стены, которая вскоре должна очутиться «внизу».
Первые изменения начались еще до конца работы. Сперва Рэнсом ощутил в ногах непривычную тяжесть, которую списал на усталость. Отдых тем не менее облегчения не принес. Ему пояснили, что корабль приближается к гравитационному полю планеты и беспрестанно набирает вес: каждые двадцать четыре часа тот удваивается. В общем, путникам предстояло испытать на себе все прелести беременности, причем многократно увеличенные.
Умение ориентироваться в пространстве – и без того изрядно страдавшее на ограниченной площади корабля – теперь отказывало
