– Ви, скажи, от кого ты бежишь?
Простой вопрос из категории тех, на которые так сложно ответить.
Я отвела взгляд и закусила губу. Сказать или не стоит? Лед подо мной и так слишком тонок, и рано или поздно, но я провалюсь под него с головой. Интересно, если я откроюсь Гарду, он сам постарается, чтобы я быстрее ушла на дно, или протянет руку, спасая свою мету?
– Ты слышал что-нибудь о Кейренире?
– Нет, – мотнул головой Гард.
– Это праздник жатвы в Темных землях. Раз в год первородному мраку отдают плату. Это обычай, дань. Так все черные маги показывают, что готовы отдать тьме все, даже себя, что они верны ей.
Дракон, видимо поняв, к чему я клоню, сам продолжил:
– А в этом году в качестве отступных выбрали тебя?
Догадливый. Я невесело усмехнулась.
– Ну да. Увы, я оказалась не столь покорной и умирать не захотела. Сбежала почти с самого алтаря, чем посрамила репутацию Верховного палача, который и должен был принести меня в жертву. Я была у него первой. А уж когда сумела удрать с разделоч… рабочего стола, откуда живыми вроде как уже не встают… Да даже в виде зомби – и то редкость. В общем, Верховный поклялся самолично отправить меня к праотцам. Это его зов ты слышал в ту ночь… Ну, когда дрался на подпольных боях…
– Понятно. – Гард был невозмутим. Я бы даже сказала – излишне спокоен. Прямо как море перед штормом. – И долго тебе так бегать?
– Год. На следующий Кейренир будет новая плата. И надеюсь, что не я.
– Ви, ну неужели из всех жителей Темных земель ты оказалась такой уникальной, что ваш первородный мрак выбрал именно тебя. Прямо вышел и указал перстом?
– Нет. – Я усмехнулась. – Все было по протоколу. Составили список сильных неинициированных ведьм возрастом от четырнадцати до двадцати лет. Имена вписывали по принципу «кого не сильно жалко». Ну и угадай, кто из трех тысяч оказалась самой везучей?
Мой вопрос так и повис в воздухе. Вокруг – свет, солнце, кристальная ясность, а в душе… В душе было муторно.
– Сейчас палач рыщет по столице, ищет меня. А поскольку мы обменялись метами, то его поисковик может выйти на тебя. А стены академии…
– Не пускают внутрь того, в чьем сердце лишь тьма, – процитировал Гард слова, выбитые над воротами. – Ви, я понял тебя: здесь мы в безопасности.
– Ну, тебе не нужно беспокоиться. Через пару седмиц, когда луна вновь будет полной, я верну твою мету и Верховный палач перестанет быть твоей заботой.
– Ви, понимаешь, в чем проблема, как раз через эту «пару седмиц» турнир.
Я поразилась тому, как он это сказал. Спокойно, без эмоций, но столько всего было за этой фразой… И его желание победить, и тяга, которая лишь мешала, и уснувшая было ненависть, которую испокон питают все светлые маги к ведьмам, – все это вплелось в тугой клубок осенних змей. Но ничего из этого так и не прозвучало.
– Я, наверное, пойду… – Мои слова прозвучали неловко. – Скоро занятия начинаются, а Фабиус всегда злится, если опаздывают. Особенно на меня. Я ему чем-то не приглянулась. Наверняка он чует своей печенкой, что я не совсем светлая. – Я попыталась пошутить и потянулась к плащу, чтобы отдать его хозяину. – Спасибо, было тепло…
– Иди в нем, потом отдашь.
Ну я и пошла. А что? Подобно всякой добропорядочной девице, блюдущей свою репутацию, настаивать на том, чтобы Гард взял свой плащ? Пфф! Магички не заботятся о такой ерунде, черные ведьмы и подавно. К тому же благородство – вещь, конечно, хорошая, но в холод им не согреешься, а в голод не наешься.
В аудиторию я пришла как раз вовремя. Кор, увидев меня, тут же оживился и поинтересовался, не начала ли я писать реферат. Пришлось расстроить друга. Причина же его воодушевления был простой: ему тоже достался труп архимага Энпатыра Медная Кирка. Только Кору предстояло описать не руны на теле почившего героя, а изложить, каков шлейфовый фон проклятия, убившего Энпатыра.
– Я хотел тебя попросить, раз уж тебе все равно идти к этому хрустальному героическому гробу, чтобы ты мне на пластину засветила. – Кор протянул мне досточку, размер которой был едва ли больше моей ладони. – Сделаешь?
– Давай, – согласилась я.
Делов-то. Положить пластину на прозрачную крышку усыпальницы, а через один удар колокола забрать. На ней останется отпечаток остаточного шлейфа, а уж проявлять и расшифровывать его в лаборатории Кор будет сам.
Он обрадованно всучил мне свою пластину.
– С меня причитается! – беззаботно улыбнулся сокурсник, еще не подозревая, что тортиком его расплата и не пахнет.
– А то как же. С тебя список покинутых, обманутых и просто несчастных девиц.
– Ви, я, конечно, рад, что ты столь высокого мнения о моей мужественности… Но я тебя разочарую, число моих побед на любовном фронте пока на список не тянет. Всего-то пара-тройка…
– Я не твоих имела в виду. А в целом. По академии. Кто из адепток, так сказать, желал бы отомстить своему бывшему сердечному другу…
– Ви, я, конечно, слышал, что каждая уважающая себя магичка должна иметь свое маленькое ку-ку. И чем она как чародейка сильнее, тем чудесатее. И знаешь, исходя из этой народной мудрости у тебя впереди большое будущее…
– Кор, а тебе никто не говорил, что ты так чудесно умеешь сделать комплимент, что тебя хочется после этого задушить в объятиях. Причем не просто задушить. Я бы даже сказала – удавить, качественно и с гарантией невоскрешения.
– Говорили. Причем ты. И даже не так давно, на прошлой седмице. Я проникся и начал оттачивать свое мастерство изящной словесности. Могу с уверенностью сказать, что сейчас моя лесть стала намного изысканнее.
– Припоминаю… А еще я тогда же говорила, что я девушка с тонкой душевной организацией, ранимая, и обижать меня не стоит. А то я чуть что – и сразу в слезы… Потом с заплаканными глазами так тяжело понять, прибила я обидчика пульсаром или нет…
– Но ведь на твоих друзей это правило не распространяется? – невинно уточнил сокурсник. – Кто, как не друг, скажет в лицо всю правду.
Сказать-то он может все, только пусть после этого не забудет сразу же уклониться от пульсара – теплого ответного слова. Я уже открыла рот, чтобы все это ему выложить, но тут вошел магистр.
– Утра! – бросил Фабиус, на ходу расстегивая пиджак. – А вот доброго или нет, мы сейчас и узнаем.
По его жаждущему крови взгляду мы поняли, что «доброго» – весьма сомнительно, ибо что для преподавателя хорошо, то для адептов – смерть, увечья или, того хуже, неуд.
Сегодня был коллоквиум, и магистр зверел. Как по мне, вурдалаки в Пижанских топях по сравнению с ним были милыми дворовыми собачками. Но что самое удивительное, меня Фабиус не выделял. Обычно он зубоскалил по поводу адептки Блеквуд куда больше. А тут… То ли пиетет у него к участникам турнира, то ли новую любимицу себе нашел. Хотя… Почему «то ли»? Если Арелия и вправду вчера высказала в лицо магистру все, о чем судачили
