И теперь его нет. Навсегда.
Мир праху его. Ведь больше ничего и не осталось. Только горстка пепла в ангаре.
Дорога и ожидание схватки всегда помогут. Выгонят из головы ненужное, подарят шанс выжить. Думая о прошлом, по дороге боли и потерь придешь только к одному. К собственному куску вытертого временем тела, долбаной жизни или самой грешной души. Хочется ли расстаться с чем-то из этого? Вряд ли. Любому паршивцу хочется другого. Прожить до ста лет. Болеть простудой или расстройством желудка, не более. И умереть после векового юбилея в здравии и окружении потомков, грустных, рыдающих и благодарных. Ну, или с женщиной сверху. Тут кому как.
Дуайт не думал о смерти в будущем. Но умереть из-за собственных мыслей точно не хотел. И дорога через Мохаве помогла. Взялась, взвихрилась серо-желтым ураганом песка, пыли и выжженной до праха земли. И выгнала ненужное из головы сильным точным пинком. И это было правильно. Жестоко и справедливо. Прах к праху. Живым – живое.
Даже если живое кажется неприглядным и почти мертвым. Раскаленное, желто-бурое, темнеющее редкими колючими шарами перекати-поля и силуэтами редко торчащих колючих юкк. Мохаве жила. Чудовищной для других жизнью. Вот только Дуайт-то был своим. И жизнь эту считал обычной и нормальной.
Пустыня разрослась за годы Бойни. Вытянулась в ширину, раскинулась жаркой опухолью, затянув внутрь кусок Нью-Мексико и коснувшись Техаса краем длинного и острого языка. Пустыня жевала людей, как прожаренный хрустящий бекон, переваривала и рожала заново. Другими и необязательно хорошими. Добрые люди жили у фронтира недолго. И, чаще всего, жили они плохо и больно.
Бойня вывернула наизнанку не только сам мир. Бойня старательно разобрала по частям человеческие души. Разложила на крохотные детали, перемешала и оставила, как получилось. Никаких добродетелей без ствола, упершегося в голову. Никаких сожалений без кромки тесака, щекочущего шею.
Жизнь стоит, как пачка патронов сорок пятого калибра. Стоимость души выше. Душа не продается дешевле десятка фунтов серебряных «орлов». Настоящих, не обрезанных, с целыми кромками.
Пинта чистой воды порой дороже человеческой жизни. Ее вес можно измерять в равном объеме пролитой за нее крови. На окраинах Мохаве это актуально. В сердце пустыни это важнее стихов Завета Господня. Хозяин колодца – настоящий король. Если сможет удержать власть и не дать убрать себя кому-то более голодному и злому.
Дуайт не удивился небольшому укреплению, выросшему вокруг колодца, отмеченного на карте ученых. Здесь Мохаве, здесь больше никак. Вот только… зачем им потребовалось ехать сюда? Не лучше было бы обойти стороной? Но Марк твердо ткнул в карту, и спорить с ним никто не подумал.
И лишь когда «Орион», чуть хрустя все же забитыми воздухозаборниками, встал напротив огромного пролома в стене, все стало ясно. Дуайт снова не удивился.
Следы боя начинались уже отсюда. Сложно не заметить полузасыпанные тела, темнеющие на раскаленно-белом песке. Сложно не увидеть россыпь гильз у стен. И еще сложнее не понять этого, если видел часто. Каждый удачный приступ похож на другой, как близнец.
Оставшаяся гарь стелилась у самой земли. Тут и там погибшие жители. Дырки в стенах от пуль и снарядов всех калибров. Вонь сожженных домов, пристроек и самих защитников. Или наоборот. Когда дыры в стенах сделаны вовсе не попаданиями из огнестрельного оружия, а оставлены когтями, рогами или чем-то вроде копий. Остальное не меняется. Разве что жители чаще всего лежат обглоданными, подранными или просто разделаны по частям.
Поселению у пустынного колодца не повезло. На его долю выпал второй вариант. Тут Дуайт ошибиться не мог.
– Дерьмо… – буркнула Мойра. – Хреново дерьмо.
Марк кашлянул, скрипнул кожей ремней, вставая. Дуайт покрутил башню, надеясь уловить какое-то движение, хотя и понимал всю глупость поиска. Дети Козлоногого, если остались они здесь, давно спрятались. А жители… в чудеса Дуайт не верил.
– Нам надо выйти. – Марк возник в проеме под креслом Дуайта. – Мне потребуется твоя помощь. Изабель останется за тебя.
– Что? – голос Изабель хорошего не предвещал. – Командор, с каких пор вы решаете за меня?
– Вы единственная, кроме меня, знаете дорогу к нашей цели… – Марк пожал плечами. – Вот и все.
– Я… – Мойра дернулась к ним.
Марк обернулся.
– Я не зол на тебя, Гончая. Ты останешься здесь и будешь приходить в себя. Ты не ощутила такого нужного. Не почуяла, не поняла, не поднялась вовремя. Либо что-то с тобой, либо что-то в ней. Разберемся потом. Остаешься здесь. Не могу рисковать.
Дуайт посмотрел вниз. Марк… как обычно. Спокойствие и уверенность в правоте. Вот и все. Светлые глаза встретили его взгляд и даже не моргнули. Надо, ему на самом деле надо туда. Зачем?
– Зачем?
Командор ответил сразу.
– Я надеюсь найти подсказку от моих братьев.
– Тех, что ушли в пустыню раньше?
Марк кивнул.
– Что это за место? – Дуайт не спешил спускаться. – Почему именно так?
– Почему ты спрашиваешь?
Непоколебимость, вот что раздражало его в священниках. Дуайт не понимал ее, хотя чаще всего именно Марк оказывался прав. Во всем.
Но сейчас не спросить не выходило. Злость от потери захлестнула его, когда «Орион» остановился. Бурлила внутри, черная и непроглядная.
– Я потерял друга. И мне не хочется остаться здесь, не зная ради чего. Там… – Дуайт кивнул, – …там очень опасно, хотя дети Козлоногого не любят день. Но вряд ли кто-то из твоих братьев оставил незаметную надпись на стене. Раз так… нам придется заходить куда-то. И мало ли кто или что может нас там ждать.
Марк кивнул в ответ.
– Да, нам придется спускаться в подвал дома. С фонарями. И ждать опасности. Что за место, сержант? Это…
– Это кладбище отсроченной смерти. – Изабель возникла рядом с командором. – Спускайся, Дуайт.
– Кладбище?
Марк вздохнул.
– Она права. Так и есть. Здесь жили мутанты, больные и обреченные люди. Почти лепрозорий, хотя и без проказы. Мы селили их здесь, изолируя от здоровых и нормальных людей.
– Резервация?
– Да. Резервация… милосердная и необходимая.
Дуайт спрыгнул вниз и помог Изабель подняться.
Милосердная резервация. Ну да, случается же такое.
– Этих… людей. – Марк помолчал. – Они погибли бы очень быстро. Без аутодафе. Разве что толпа была бы не меньше. Все хотят избавить наш прекрасный мир от уродов. А кто может быть уродливее мутанта?
Все как всегда. Марк снова прав, говоря про милосердие. Но разве Новая Церковь делала что-то просто так?
– Они охраняли путь к нашей цели. Давали кров и еду твоим братьям и не знали из-за чего.
– Они счастливо жили, – голос Изабель звучал глухо, – я была здесь. В прошлом году. Сюда доезжали даже торговцы, пусть и редкие. Дуайт, сейчас не время копаться в морали. Рассуждать о несовершенстве нашего мира будем
