– Не знаю, говорят, их боярин Серегей побил, но могут еще шайки где-то бегать.
– Да знаю я об этом, что еще?
Больше рассказывать было нечего, Воислав так и сказал, Владимир перевел взгляд на Данилу, разглядывал долго, все это время у того мурашки бегали по коже.
– Говоришь, что воеводу Самуила видел? – медленно и раздельно спросил князь. – И как он тебе?
– Сильный правитель.
– А чем ты докажешь, что все, что ты говорил, правда?
Фактически это означало обвинение во лжи, и по здешнему воинскому кодексу за этим следовал немедленный вызов на поединок. Но перед Данилой сидел на троне князь, тем более даже он соблюл приличие, прямо в словах Молодцова не усомнился.
– Ничем, только своим словом и тем, что живой вернулся, стал бы я рисковать, морем в зимний шторм переплывать и с печенегами драться.
Владимира, похоже, слова удовлетворили, и тут он еще раз огорошил Данилу:
– И ты, значит, был в этой Академии? И как тебе?
– Большое здание, людей умных много, свитков дорогих, книг, знания люди хранят и передают тем, кто младше.
– И зачем булгарам так много этих книг? Что, они так своих отроков учить не могут, словами?
– Могут, только я так думаю, мудрость тоже надо растить, как хлеб. Уметь хранить, выдерживать, сеять, когда надо, книги в этом лучший помощник, – ляпнул Молодцов, как сам это понимал, в итоге даже самому понравилось, как все красиво сказал.
Князю тоже, по взгляду видно.
– Знаю я этих жрецов, ума у них не занимать. Я как-то спросил у одного, зачем боги такие сложные ритуалы придумали, а он мне ответил, мол, если бы боги хотели, чтобы я их понимал, они бы меня жрецом сделали, а не князем.
Владимир хохотнул и откинулся в кресле, очень похожем на трон.
– По-твоему выходит, что воевать мне с Булгарией не с руки, – обратился он к Воиславу.
– Решать тебе, государь, я могу лишь сказать, что нет сейчас никого сильнее Самуила в Булгарии, у него в плену кесарь, он удачлив, и к нему идут люди…
– А воевать с булгарами – это будет только на руку ромеям, это я понимаю.
– Но все же Самуил не самодержец, его род побочный от булгарских ханов, утвердившихся в Булгарии, он будет думать, как сохранить завоеванное, значит, он на многое пойдет ради союзов.
– Да, мысль взять в жены булгарскую кесаревну мне нравится, но ведь булгары потребуют, чтобы я крестился?
– Все так, государь. Это может укрепить твое государство.
– Моя вотчина держится на мечах моей гриди. Уж больно ты ратуешь за булгар. Как будто в походы больше не хочешь ходить?
– Я свое отвоевал. По мне лучше торговать, чем воевать.
– Я тебя, Воислав, послал выведать, как лучше Булгарию под мою руку подвести и с кесарем Романом поговорить. А ты мне говоришь, лучше торговать и креститься? – задумчиво произнес Владимир.
– Княгиня Ольга тоже торговала, и ни с кем не воевала, и крестилась. И была при этом Великой Княгиней, – не торопясь, спокойно сказал Воислав.
Данила едва рот не открыл, вытянулся так, что позвоночник затрещал, замер, ожидая, что князь скажет. А Владимир тоже удивился, расправил плечи, расширил ноздри, глубоко вдохнув, метательный нож замер в кисти в положении для броска. Князь быстро справился с удивлением, нахмурил густые брови, из-под которых холодно и цепко на Воислава смотрели голубые глаза. Варяг стоял спокойно, он знал, что за ним правда, а Владимир не дурак, он примет правильное решение. И княжьего гнева Воислав не боялся, ему самому не впервой, а близких его Владимир трогать не станет.
Метательный нож снова заиграл в пальцах.
– Ты прав, – неожиданно добродушно сказал князь, и Данила даже выдохнул от удивления. Владимир откинулся на спинку кресла, благодушно улыбнулся, только взгляд его оставался все таким же холодным и внимательным. – Моя бабка была великой правительницей. Многим мужам до нее далеко. А все потому, что людей умела находить сильных, которые ей служили. Так дядька рассказывал, сам я не помню. Вот только прежде она убийц деда моего в земле закопала и сожгла живьем. Сам я с Волжской Булгарией тоже договор подписал, а прежде с войском под стены Биляра пришел. Договариваются с сильными, а слабых убивают или делают челядью. Но ты верно говоришь, Воислав, Булгария сейчас сильна. С ней не зазорно и договориться. Одно плохо, что у христиан можно брать за себя только одну жену. Тогда, если уж выбирать, то самую-самую лучшую. – Владимир в последний раз взмахнул ножом и спрятал его в кулаке, задумался. Никто не решался его беспокоить, пока он сам, глядя в витраж, не произнес: – Ты и твои люди заслужили награду. Я благодарен тебе, Воислав Игоревич, за службу. Все причастные к ней получат награды, а ушедшие в Ирий славные жертвы, чтобы они ни в чем не нуждались за Кромкой. Я сам их принесу вместе с другими жрецами. Не думай, что я забыл о Вуефасте, который был голосом моего отца перед ромейским кесарем. Ему я поднесу особый подарок.
– Я не сомневался в твоей щедрости, государь. – Воислав слегка наклонил голову.
– Я знаю, что Добрыня тебе обещал землю с холопами. Ты ее получишь. Что за тяжба была у тебя несколько лет, когда ты из-за моря вернулся? Тогда еще брата твоего убили, а ты выходил на Божий суд против моего гридня, – Владимир указал кончиком ножа на варяга.
– Это дело было давнее, княже.
– Но спор был из-за земли твоего рода?
– Да.
– Так вот я тебе ее возвращаю. Всю.
Воислав так искренне удивился, что даже замешкался с благодарностью, его опередил князь.
– Забирай челядь и хоть послезавтра отъезжай. А завтра я зову тебя в Детинец на пир со всей ватагой. Посажу вас за самый высокий стол, отметим ваше возвращение так, чтобы сам Перун услышал. А заодно и мое сватовство… – Владимир захохотал.
Пока князь смеялся, Данила смотрел на батьку, и тот выглядел скорее задумчивым, чем обрадованным.
Возвращался из Детинца Данила в смятенных чувствах; с одной стороны, награда, похвала князя, будущие почет и уважение, скорая свадьба с Уладой. С другой стороны, это значит, что их дружная ватага распадется, каждый отправится по своим делам, и что дальше?
– Батька, выходит, все правильно, что люди говорят? – напрямик спросил он.
– Что именно?
– Что ты в походы ходить не будешь, что ватага наша распадется.
– Верно, – Воислав воздохнул, – стану боярином, буду с купцами рядиться, дань со смердов собирать, ну еще на Вече приходить к князю. Если позовут, конечно, – батька хохотнул, – что думаешь, я не прав?
– Почему, это тоже хорошая жизнь. Жаль только, ты учить меня больше не станешь.
– А это и ни к чему, Молодец, главное я тебе показал, остальному сам выучишься. Только с чего ты взял, что ты меня больше не увидишь? На своей земле я
