Русич. Бей первым

попадал, да и я подзамёрз, и мы вернулись в его комнату, благо все спали и нам никто не мешал, удар кинжала в сердце, и я уложил его на кровать, как будто он спит. Ну, и снял верёвки и вытащил кляп. После этого обошёл схроны и тайники местного хозяина и забрал трофеи. Тот, к счастью, свои доли переводил в звонкую монету, куны и гривны, были и золотые, но в основном серебро. Всё уместилось в один мешок, только тяжёлый тот вышел. Я вынес и его с постоялого двора и припрятал у забора, после чего вернулся и стал осторожно подниматься по лестнице, стараясь не скрипеть ступеньками. Не всегда получалось, но я вышел всё-таки к комнате прощелыги и осторожно стал открывать дверь. Та тоже была закрыта на щеколду, но я смог открыть её. Ножом тут было не подлезть, но местный хозяин сам подсказал, как можно открыть, он этим хитрым способом все засовы своих номеров оборудовал. Сам он старался жильцов не грабить, но несколько раз приходилось, а трупы вывозили за город и прятали. В общем, тонкая медная проволочка с петелькой, её просовывают в специально оставленную щель в досках двери, нужно зацепить рукоятку засова и можно тянуть. Я так и сделал и смог открыть дверь. Мне не сразу удалось зацепить рукоятку, но смог всё же это сделать, и всё, я в комнате. Дальше подошёл к спавшему на койке мужчине и без затей пронзил его кинжалом. После этого зажёг масляную лампу, что осветила комнату, ага, на кровати тот, кто мне и нужен. Дальше я обыскал его вещи, нашёл свой кошель с деньгами, а также ещё пару, один с серебром, другой с золотом, после чего покинул помещение, а на кухне разлил масло и, накидав терпки, поджёг их и, отшатнувшись от вспыхнувшего огня, выбежал во двор, придерживая потяжелевшую от денег сумку, а дальше и на улицу, где стал орать о пожаре.

Поднял первых, постояльцы уже прыгали из окон второго этажа, а дальше, подхватив мешок с добычей, я рванул прочь, уйдя в темноту. Пропустил дружинников, что бежали на отсветы пожара, криками поднимая жильцов ближайших домов, так я и смог добраться до дома Михайлова. Пока я бежал, то часто оборачивался, и мне жуть как не нравилось, что пожар стал выше и явно приближался. Ветер гнал его в нашу сторону. Поэтому, перебравшись во двор и открыв калитку, я затащил мешок и котомку, потом запер калитку и, закинув мешок на конюшню, не стал поднимать его к балке, а рванул к дому. Сам я на дело шёл в крестьянской одежде, сейчас скинул её, быстро обмылся у колодца и, пройдя на кухню, запихнул одежду в очаг, на углях та мигом вспыхнула, всё же я помарал её кровью. Сразу завоняло горелыми тряпками, а сам, поднявшись наверх, быстрым шагом зашёл в светёлку, что выделили мне. Даниил, что решил спать со мной, тут же дёрнулся и поднял голову, когда я не совсем аккуратно бросил котомку у своих вещей, отчего та звякнула. Уходя на дело, мне удалось не разбудить брата, а тут всё же смог, да и специально это сделал, что уж говорить.

– Вставай, – велел я ему, быстро одеваясь. – Я в отхожее место ходил, пожар видел, похоже, горит Коломна, давай поднимай всех. Беда к нам идёт.

Тот тут же вскочил и вылетел из светёлки, стукнувшись в потёмках плечом о дверной косяк, и дальше больше на ощупь направился к следующим дверям, барабаня по ним и крича о пожаре. Похоже, Даниил, несмотря на малолетство, отлично знал, чем это грозит, и перепугался он по-настоящему. Сразу зазвучали голоса и тревожные вопросы, я тоже вышел в коридор, держа лучину в руках, что освещала меня, полностью одетого да при саблях, вот я и пояснил:

– Я во двор выходил до отхожего места и видел пожар. Ветер к нам дует, как бы беды не случилось. Бегом во двор. Нужно крыши сараев и дома водой полить, чтобы углями не прожгло, и быть готовыми. Намочите тряпки и на лица их навяжите, чтобы дымом не дышать.

Кроме Михайловых у нас на дворе и в доме несколько человек осталось, пьяные слишком, тут спали, их тоже удалось растолкать. Те по своим подворьям поразбежались, а мы делом занимались. Кто с вёдрами бегал, кто скарб выносил из дома, а я вывел уже беспокоившихся коней из конюшни, и оседлал обоих, снял мешки с балок и загрузил ими обоих коней. Да и чересседельные сумки были. В общем, я к побегу был готов. Лошади сильно боялись, дым уже и до нас доходил, но, к счастью, не дошёл, ближе к обеду удалось остановить огонь за две улицы до нас. Две другие улицы полностью выгорели, больше шестидесяти домов. Даже как-то горько осознавать, что я сам к этому руку приложил. Сейчас мне, конечно же, уже не нравится эта идея замести следы и улики поджогом постоялого двора. Знал бы, что из этого выйдет, что другое придумал. М-да, ну теперь буду умнее. И всё же, как же я так впросак попал? Ведь догадка о пожаре, что мог по городу разойтись, на поверхности лежала. Сколько городов уже так выгорало!

Однако горевал я всё же недолго, людей погибло мало, успели поднять их, так что потери были только в имуществе. Пока ожидали, когда угли остынут для разбора, я, зевая на ходу, от конюшни подошёл к матери Тита, что разговаривала с кем-то у калитки. Причём этого неизвестного во двор она не пускала, как-то и не пахнет тут гостеприимством. Хотя тот мог торопиться и сам не хотел входить во двор, что тоже вполне могло быть. Сейчас узнаем.

– Что-то случилось? – спросил я, подойдя.

У калитки снаружи стоял дородный мужчина с тронутой сединой бородой, в купеческих одеяниях, надетых явно наспех. Чуть в стороне стояла телега с немногочисленным скарбом и явно погорельцами.

– Это купец Титов, что мне давал денег в долг. Их подворье выгорело, хочет наше забрать в счёт долга. Жить им негде, – пояснила мама.

– Вот как? – я с интересом посмотрел на купца, что попытался плечом меня отодвинуть и войти на подворье, но от мощного удара ногой в живот опрокинулся на спину и начал причитать, я же подошёл к нему, выйдя на улицу, и спросил: – Грамотка-то о долге есть? Покажи.

Я ещё вчера с матерью поговорил о долге, что висел на них, кто взял, как оформили, кто видаки, что подписывались как свидетели. Поэтому купец должен был предъявить эту берестяную грамоту, можно и без видаков, но тот этого