Дальше я действовал быстро, добил первого и затащил обоих в свою камеру, бросая их на старую грязную солому. Обувь обоих была мне велика, но я всё равно стянул с убитого, она была самой малой, вместе с шерстяными носками и надел на свои ноги. А-а-а, какой кайф. Потом и кафтан накинул. Бердыши я уже в сторону отложил, сабель у охранников не было, но боевые ножи имелись, и их прибрал. У одного кошель был пустой, у второго довольно прилично мелочи и игральные кости, понятно, чем те в дежурство развлекались и почему опустел кошель другого. Надев ещё и шапку, я запахнул кафтан, застегнул поверх ремень, повесив ножны, как мне удобно, и, подойдя к оглушённому, срезал у него низ кафтана да связал сзади руки. Потом вторым куском и ноги. Даже кляп приготовил. После этого привёл того в чувство и допросил.
Знал он мало, я уже в камере был, когда началась их смена, но где могут быть мои вещи, те, что с меня сняли, тот мог только предположить. Да у того же дьяка, что провёл опрос, когда меня доставили. Самого допроса ещё не было, как я уже говорил, тянули время, пока я дойду до кондиции, тем более ночью привезли, бояре разбойного дела спали ещё. Дальше я опросил, сколько их тут сторожит, выяснилось, что ещё один в каморке охраны обретается, дальше по коридору у лестницы, но тот отсыпался после гулянки, так что практически не боец. Забрав связку ключей с пояса охранника, естественно я его добил, вытащил обоих в коридор и утащил подальше, сил у меня порядочно, всё же четырнадцать лет недавно справил, после поездки в Коломну я узнал, когда родился Тит, и сейчас мне четырнадцать лет и четыре месяца, здоровый накачанный новик. А утащил подальше, чтобы не поняли, кто и где их побил. Я и ключи взял, для того чтобы освободить остальных узников и пустить следствие по ложному следу, пусть на других думают. Я же займусь своими делами. Были они теперь, долги появились. Я хочу к Вознесенскому наведаться, долги нужно раздавать, а потом и к Василию. Последний – это так, чтобы меня не искали с собаками. Уничтожу его, тут свара за трон начнётся, родственников-то хватает, Рюриковичи хреновы, вот и пусть этим занимаются, отвлеку от себя внимание.
Подбежав к каморке охранников, там действительно стоял перегар и спал третий стражник, один удар ножом, и тот уже никогда не проснётся. Дальше я убежал в дальний коридор и стал открывать одну камеру за другой, двигаясь постепенно к лестнице. Две пустые, в третьей аж шестнадцать человек, набита та была плотно, хоть не замёрзнут. Надвинув шапку на глаза и говоря взрослым, прокуренным, то есть хриплым голосом, я сообщил:
– Други, тут Васька Рябой сидит? Я Остап Хриплый с его ватажки буду, освободить его пришёл. Остальные наверху ждут, бдят. Охранников мы порешили.
– Нет тут никакого Васьки. Может, он в другой камере? – услышал я голос, и на свет факела появился косматый мужик.
– Может быть. Держи ключи, я пока у лестницы сторожить буду, давайте все камеры открывайте, выпускайте наших товарищей, будем прорываться наружу. В городе разбежимся. Быстро только, а то не дай бог смена придёт.
Косматый схватил ключи и стал открывать дверь за дверью, выпуская узников, что бежали к лестнице, но я их дальше не пускал, говоря, что бежать надо разом, а то первые поднимут тревогу, остальные из узилища сбежать не смогут. Мои доводы, видимо, убедили большинство, так что, когда все камеры были освобождены – ого, под полсотни народу набралось, причём не самого простого, сплошные бандитские рожи, – я пропустил их наверх и направился следом. Там уже успели и охрану на выходе вынести, и распахнули двери. Пользуясь поднявшейся паникой и неразберихой, я ушёл чуть в сторону, а потом за другое здание и, постучавшись в нужную дверь, в этом строении и сидели бояре, что работали в разбойном деле, стал ожидать хоть какой-то реакции на свои действия.
По тревоге уже дружинники поднимались и, вооружаясь, покидали воинские избы, похоже вырвавшиеся с территории кремля вороги и тати подняли изрядно шуму и паники, а у меня тихо-мирно спросили:
– Кто?
– Я, – был мой ответ.
Всегда срабатывает. Прошелестел засов, сдвигаемый с места, и открылась дверь. Стражник с той стороны даже понять ничего не успел, как тридцать сантиметров неплохой стали пронзили его грудь, сердце и вышли со спины. Кольчуги не было, холодно для неё. Толкнув тело убитого внутрь, я шагнул следом, переступая через труп, закрыл дверь на засов и замер, втягивая ароматы носом. Оказывается, стражник принимал пищу, чуть в стороне на небольшом табурете развязанный узелок был, там небольшая варёная курица, почти доеденная, скорлупа от варёных яиц, их уже не было, ещё два куска хлеба, один из них ополовиненный, и нарезанное сало. Отдельно дольки чеснока да лука были. Рядом стоял кувшин, по запаху с квасом. Есть жуть как хотелось, меня же всё это время никто не кормил, восемнадцать часов ни воды, ни кусочка пищи в роту не было, так что я с жадностью накинулся на еду. Доел курицу, потом сделал два бутерброда, сначала сало, сверху лук и чеснок, квас я уже выпил, и держа их в руках побежал на второй этаж, на ходу отрывая куски хлеба и сала, активно пережёвывая. Успел бутерброды схомячить, пока поднялся на второй этаж, и, пережёвывая, уже ощущая приятную сытость в желудке, оказался у нужной двери. За ней меня опрашивали и раздевали.
Отжать язычок замка нужной двери, тут был встроенный замок, английской работы, оказалось не трудно, и я прошёл в комнату, освещая помещение масляным светильником. У убитого стражника позаимствовал. Вещи свои я нашёл во втором сундуке, в первом какие-то свитки были. Я быстро оделся в свою одежду, из верхней тут только утеплённый кафтан был,
