Управление машиной не мешало мне размышлять. Хм, наша дивизия входила в 14-й механизированный корпус, который входил как раз в эту 4-ю армию, так что комиссар был из вышестоящих командиров нашей армии. Нормально, удачно можно сказать, особенно если всё получится, и я пойду на повышение в должности и звании.
Когда до Барановичей осталось километров сорок, колонна стала сворачивать. Жаль, я думал ещё немного проехать с ними. Однако ничего, мы сами двинули дальше, как я видел, впереди дорога была пуста. Причём ехали с всё так же включёнными фарами. Вдали я приметил стоявшую технику, довольно много. Остановившись, тряска мешала, приблизил в трубке изображение. Немцы. Выключив фары, я на первом же съезде сошёл с трассы, и мы покатили по полевой дороге. На каждом холме я осматривался с помощью трубки и поэтому смог объезжать немцев. Проехав никем не охраняемый брод, я в очередной раз воспользовался трубкой и обнаружил, что на стоянке следующей части располагаются советские войска. Однако мы всё равно объехали их, всё же конец маршрута известен, комиссар его ясно показал. Обогнув Барановичи, мы приблизились к нужной роще. Не доезжая её я встал, изучая пост вдали на перекрёстке. Потом, не глуша двигатель, я выбрался из кабины и сообщил уставшему комиссару, что мы прибыли, впереди пост наших войск, возможно, дальнее охранение штаба, если он где рядом. Тот кивнул и дальше повёл свой ЗИС передо мной.
На посту комиссара узнали, даже обрадовались, сообщив дежурному по телефону. Мы проехали к роще и загнали все машины под деревья, укрывая их. Комиссар ушёл, сообщив, что будет утром, а я, поставив бойца на часы до утра, так как он поспал в пути, устроился под машиной на плащ-палатке и, накрывшись шинелью, вскоре уснул. Под боком у меня пригрелась Анна. Кстати, насчёт бойца нужно что-то решать. Он оказался крымским татарином, и сейчас я от него проблем не видел, но они у меня были в прошлой жизни. В общем, я не особо доверял ему, так что, если он вернётся в свой полк, я только вздохну свободнее.
А утром начался цирк. Боец поднял меня с рассветом. Я умылся, побрился, привёл себя в порядок и даже позавтракал – нам три котелка с кашей от штабной кухни принесли. Пришлось и Анну будить, чтобы поела горячее. И только закончил писать рапорт о действиях моей теперь батареи, как появилась целая процессия из командиров, включая двух генералов. Было несколько военных корреспондентов и один фотограф, который время от времени что-то снимал. Как мне пояснил комиссар, которого я вывез из немецких тылов, из меня решили сделать образец для подражания. Тем более пример просто превосходный. Не бросил технику, уничтожил в одиночку немцев, спас политработника и даже всё возможное вывез к нашим. Как бы не загордиться таким. Пришлось соответствовать.
Я доложился командарму, который тоже здесь был, один из командиров принял мои рапорты и списки имущества подразделения, после чего мне вручили петлицы младшего лейтенанта, отчего я слегка охренел, не слышал, чтобы такое бывало, а также прямо на месте наградили орденом Красной Звезды. Командиры от дивизии и выше могли делать это сами, не ставя в известность вышестоящее командование. Коробочку от ордена и удостоверение на него тоже выдали. Красноармейскую книжку у меня ещё вчера забрал комиссар, а сейчас мне протянули новенькое, командирское удостоверение. После этого на фоне спасённой техники было сделано групповое фото: я пока со старыми петлицами, но с новеньким орденом на груди, рядом Анна, которой дали медаль «За боевые заслуги», ну и генералы со свитой.
Командование ушло, у них и так дел уйма, тем более мы немецкую карту с разными отметками привезли, нужно изучить. А ко мне пристали корреспонденты. Интересовало их всё. Вот я и описал училище, первый день войны, второй, ночи тоже, как оказался в 49-й дивизии, окружение, гибель колонны медсанбата, отстрел офицеров, ну и всё остальное. Особо ничего не скрывал. Анну тоже спрашивали. После корреспондентов за нас взялись особисты, правда, работали они недолго, потому что присутствовали при расспросах корреспондентов. Документы пострелянных немцев забрали.
Думаете, это всё? Вовсе нет. Оказывается, мой взвод включили в зенитную батарею, которая прикрывала штаб. Батарея усиленная, два взвода, в каждом по три орудия, но одно выбили, и мой взвод включили в эту батарею третьим подразделением. В общем, мой новый командир желал познакомиться и уже присылал бойца-посыльного. Пришлось быстро убирать старые треугольники и на их место привинчивать кубари. Личного оружия, правда, нет, но и так неплохо. Я попрощался с Анной, которой тоже дали новое направление, в армейский госпиталь, разворачивающийся в Минске. Машина уже ждала.
И ещё один момент: у той батареи, куда меня направили, имелась своя полевая кухня, а вот у медсанбата дивизии, которая неподалёку готовила оборону, её нет, поэтому доставленную мной кухню направляли туда. У меня не спрашивали, но я одобрил, пусть и мысленно. Главное, что все три машины, обе зенитки и грузовая снабжения, остаются за моим взводом. И это уже радовало. Правда, узнав о масксетях, интенданты с частью вывезенных мной вещей две забрали для штаба, как ценные и дефицитные, так что мне и возразить нечего – кто я и кто они. Звания, так сказать, разные. Оставили две, по одной на зенитку.
Боец-татарин остался охранять технику, а я, придерживая планшетку, направился к своему новому командиру. Каска на голове, винтовка за спиной, шинель и сидор остались в машине, с ними к начальству не ходят. Моим новым командиром оказался молодой парень, лет двадцати пяти, в звании старшего лейтенанта. Он поздравил меня с наградой и званием и с ходу дал понять, что я как командир очень близко к полному нулю, но я это и сам понимал. Он предложил заниматься самообразованием, если что, он поможет, и
