заметите крадущегося врага, разбудите, о'кей?
— Будет сделано. Баюшки-баю.
«Баюшки-баю!» Куда катятся наши вооруженные силы!? Еле волоча ноги, я вернулся в лагерь и с наслаждением последовал примеру коллег. На это не потребовалось никаких усилий.
Чего нельзя сказать о пробуждении. Наверное, мы проспали несколько часов — продрав глаза, я определил, что солнце наконец-то миновало зенит и клонится к горизонту.
— Тревога! ДиГриз! Тревога!
Я огляделся в поисках говорящего и лишь через несколько долгих секунд сообразил, что слышу капитана Тремэрна.
— Ч-че?.. — еле вымолвил мой одеревеневший язык.
— В вашу сторону движется шайка фундаменталистов. Примерно через час они заметят вас.
— Ага… Ладно, за этот срок мы подготовимся к приему посетителей. Спасибо, кэп. До связи.
Тут мой желудок зарычал, напоминая, что сухие пайки и впрямь сухи донельзя. Я глотнул воды, чтобы уничтожить неприятный привкус, и легонько попинал Флойда. С трудом разлепив глаза, он узрел мою ласковую улыбку.
— Ты только что изъявил желание прогуляться вон к тем кустам за хворостом. Пора завтрак готовить.
— Завтрак? Хворост? Кусты? Здорово! — Он кое-как поднялся на ноги, зевнул, потянулся, поскреб бороду и отправился выполнять задание. Я нарвал сухой травы и вытащил из рюкзака атомную батарейку. Рассчитанная на год бесперебойной работы всего нашего музыкального оборудования, она вполне могла пожертвовать несколько вольт для костра. Я заголил и закоротил контакты, щедро осыпав траву искрами. Через секунду она эффектно пылала, дымилась и потрескивала, вполне готовая для охапки сушняка, принесенной Флойдом. Когда стало тепло и хорошо, я высыпал полпеттоны в сияющие угли. Дым потянулся в сторону неразбуженных музыкантов, и они завозились, однако упорно не просыпались, пока я не разломил свежеиспеченный фрукт. Кожура почернела, и я рассудил, что он готов. По бивуаку растекся шикарный мясной аромат, и Стинго с Мадонеттой пробудились в один миг.
— Ням! — произнес я, вдохновенно жуя пахучую мякоть. — Мои поздравления генным инженерам, которые изобрели эту вкуснятину. Такой деликатес, да на дереве растет! Если б не население, я бы смело назвал эту планету раем.
Позавтракав и ощутив себя почти человеком, я доложил товарищам:
— Я снова внимал Гласу Небесному. В нашу сторону движется банда кочевников. По-моему, больше не стоит откладывать встречу. Все готовы к контакту?
Стальные Крысы дружно кивнули, никто не отвел глаз. Мне это понравилось. Стинго просиял, схватил топор и рявкнул:
— Всегда готовы! Но я надеюсь, что эта свора миролюбивее давешних ублюдков.
— Есть лишь один способ выяснить. — Я трижды стиснул зубы. — Где сейчас фундаменталисты?
— Забирают к северу. Вон за той высоткой, где кусты.
— Раз так, идем наперехват. Рюкзаки — на спины, оружие на изготовку, пальцы скрестить. За мной!
Мы медленно взобрались на холм, продрались через кусты и замерли как вкопанные, увидев бредущее мимо стадо.
— Баракозы, — сказал я. Помесь барана и козы. Нам о них говорили.
— Баракозы, — подтвердила Мадонетта. — Но нам не говорили, что они такие громадные. Даже до подмышки не дотянуться.
— Верно, — кивнул я. — И еще один нюанс. При таком росте они вполне годятся для верховой езды. И, если не ошибаюсь, мы наблюдаем трех наездников. Скачут прямо к нам…
— И машут оружием, — мрачно подхватил Стинго. — Ну вот, опять!
Глава 10
Размахивая мечами, кочевники неслись во весь пор. Острые черные копыта баракоз грохотали и вздымали облака пыли. Вид животных не сулил ничего хорошего — вообразите злые горящие глазки, грозные кривые рога и нечто весьма похожее на клыки. Мне никогда не встречались бараны или козлы с клыками, но, говорят, все когда-нибудь случается впервые.
— Держать строй, оружие к бою! — выкрикнул я, вскидывая собственный меч.
Передний наездник, облаченный во все черное, с силой натянул поводья, и его косматый скакун остановился, будто налетел на стену. Всадник метнул в меня хмурый взгляд, мотнул смоляной бородищей и заговорил гнусавым патриархальным басом:
— Взявший меч от меча и погибнет. Так речено в Книге.
— Ты не себя ли имеешь в виду? — полюбопытствовал я, даже не думая опускать клинок.
— Мы — люди не воинственные, но в сем зловредном мире вынуждены носить оружие, дабы оборонять стада.
Возможно, он не лгал. Как бы то ни было, я вынужден был поверить ему на слово, воткнул меч в землю и отступил на шаг. Но был готов схватить его в любое мгновение.
— Мы тоже не воинственные. И тоже вынуждены таскать оружие в этом зловредном мире. Для самозащиты.
Он покумекал и, видимо, принял решение. Загнав меч в кожаные ножны, спрыгнул с баракоза. Зверюга сразу разинула пасть — с самыми настоящими клыками — и попыталась его цапнуть. С завидным хладнокровием кочевник сжал кулак и отвесил скакуну хорошо отработанный апперкот. Щелкнули зубы, горящие глазки съехались у переносицы. Впрочем, это длилось недолго — едва глаза раздвинулись, баракоз исторг оглушительное «бе-е-е» и как ни в чем не бывало принялся щипать травку. Едва удостаивая его вниманием, кочевник подошел ко мне.
— Я Арроз конПолло, а мужи сии — мои последователи. Ты сберегаешь?
— Я Джим диГриз, а это — мой ансамбль. И я не верю в надежность банков.
— Банки? Что такое?
— Заведения, берегущие ваши деньги. Федхи.
— Джим диГриз, ты не так понял меня. Не федхи надобно сберегать, но душу!
— Любопытный теософский постулат. Не мешало бы исследовать его поглубже. Ты не будешь против, если мы все уберем оружие и потолкуем по душам? Эй, ребята! — повернулся я к своим. — Перемирие.
Мой собеседник сделал знак двум своим спутникам, и всем нам изрядно полегчало, когда мечи были убраны я ножны, а топоры легли на землю. Арроз впервые отвел от меня взгляд и обозрел моих «последователей». И вскрикнул. И заслонил рукой лицо, на котором сквозь густой загар проступила обморочная бледность.
— Нечисть! — возопил он. — Нечисть!
— Да, — согласился я. — Помывка в походе — вечная проблема.
Я не рискнул добавить, что сам он выглядит и пахнет так, будто родился и вырос на помойке.
— Не тело нечисто, но дух! Или ты не зришь, что среди вас — сосуд разврата?
— Нельзя ли выражаться чуточку яснее?
— Сей человек… женщина? — Он не отрывал ладони от глаз.
— Насколько я ее знаю, да. — Я слегка отступил к мечу. — А в чем дело?
— Да будет сокрыт порочный лик ее, оскверняющий взоры правоверных, да будут сокрыты порочные икры ее, вселяющие похоть в чресла правоверных.
— Парень-то слегка того, — с отвращением заключила Мадонетта.
Он перешел на визг.
— Да будут сокрыты порочные уста ее, доводящие правоверных до греха!
Стинго кивнул Флойду и взял разгневанную девушку за запястье. Она вырвала руку.
— Джим, — предложил он, — мы пока отдохнем в тенечке. По-моему, без нас ты лучше справишься.
