Все до странности изменилось всего лишь через несколько шагов. Здесь им встречалось гораздо меньше рабочих или купцов и гораздо больше солдат. Мрачные мужчины в расстегнутых куртках, небритые лица всевозможных разновидностей. Даже письмоводительницы выглядели иначе – больше макияжа, неряшливая одежда. Казалось, они перешли от закона к беспорядку. В коридорах раздавалось эхо голосов и безудержного смеха. Направляющие полоски здесь чаще рисовали на стенах, а не на полу и краске позволили подтекать, портя слои. Там, где проходившие мимо мужчины полами плащей задевали стрелки, не успевшая высохнуть краска размазалась.
Все солдаты, мимо которых они проходили, оскорбляли Адолина.
– Такое чувство, что это бандиты, – негромко проворчала Шаллан, бросив взгляд через плечо на одну из групп.
– Не ошибись на их счет, – предостерег Адолин. – Они маршируют строем, ботинки у них крепкие, а оружие в хорошем состоянии. Садеас хорошо тренировал своих людей. Просто там, где отец пользовался дисциплиной, Садеас предпочитал состязание. Кроме того, здесь тебя засмеют, если ты будешь выглядеть слишком чистеньким. Нельзя, чтобы тебя перепутали с Холином.
Она надеялась, что теперь, когда правда об Опустошении подтвердилась, Далинару станет легче объединить великих князей. Видимо, этого не случится, пока эти люди винят Далинара в смерти Садеаса.
В конце концов они достигли главных покоев, где их провели к вдове Садеаса. Йалай была невысокого роста, с пухлыми губами и зелеными глазами. Она сидела на троне в центре комнаты.
Рядом с нею расположился Мрейз, один из главарей Духокровников.
22
Тьма внутри
Я не философ, чтобы заинтриговать вас проницательными вопросами.
Из «Давшего клятву», предисловиеМрейз. Его лицо пересекали шрамы, один из которых деформировал верхнюю губу. Вместо своей обычной франтоватой одежды, сегодня он надел униформу Садеаса, с кирасой и простым шлемом. Мрейз выглядел в точности как все прочие солдаты, мимо которых они прошли, за исключением лица.
И курицы на плече.
Курица. Это была одна из странных разновидностей, зеленая и гладкая, с грозным клювом. Она куда больше походила на хищника, чем неуклюжие создания, которых продавали в клетках на рынках.
Ну в самом деле… Кем надо быть, чтобы разгуливать повсюду с ручной курицей? Они же предназначены для еды!
Адолин заметил курицу и вскинул бровь. Мрейз не подал виду, что знает Шаллан. Он горбился, как другие солдаты, держа алебарду и уставившись на старшего сына князя Дома Холин.
Йалай не предложила им сесть. Сама она устроилась, сложив руки на коленях – свободная поверх защищенной, – озаренная лампами на подставках по обе стороны комнаты. И выглядела особенно мстительно в этом неестественно мерцающем свете.
– А вы знали, – заявила Йалай, – что после того, как белоспинники убивают и насыщаются, они прячутся возле туши?
– Светлость, в этом состоит одна из опасностей охоты на них, – добавил Адолин. – Охотник предполагает, что идет по следу зверя, но тот может скрываться неподалеку.
– Раньше я удивлялась такому поведению, пока не поняла, что убийство привлекает падальщиков, а белоспинники не отличаются разборчивостью. Те, кто приходят пировать на его объедках, сами становятся едой.
Шаллан явственно понимала подоплеку разговора. «Холин, почему ты вернулся на место убийства?»
– Светлость, мы хотим сообщить, – произнес Адолин, – что относимся к убийству великого князя очень серьезно. И делаем все возможное, чтобы это не повторилось.
«Ох, Адолин…»
– Еще бы, – процедила Йалай. – Другие великие князья теперь слишком напуганы, чтобы противостоять вам.
Да, он сам на это напросился. Но Шаллан не встряла; это было задание Адолина, и он пригласил ее для поддержки, а не для того, чтобы говорить за него. Честно говоря, у нее бы получилось ненамного лучше – просто она совершила бы другие ошибки.
– Светлость, можете ли вы сообщить нам, кто имел возможность и мотив для убийства вашего мужа? – спросил Адолин. – Не считая моего отца.
– Выходит, ты и сам признаешь, что…
– Удивительно, – перебил Адолин. – Моя мать всегда считала вас мудрой. Она восхищалась вами и жалела, что не обладает вашим острым умом. Но вот я здесь, и не вижу этому подтверждений. Неужели вы и впрямь думаете, что мой отец мог годами переносить оскорбления Садеаса, выдержать его предательство на Равнинах, стерпеть фиаско с дуэлью – и все ради того, чтобы убить его сейчас?! Когда доказано, что Садеас ошибся по поводу Приносящих пустоту, а мой отец был прав? Очевидно, не великий князь дома Холин стоит за смертью вашего мужа. Твердить об ином – попросту идиотизм.
Шаллан вздрогнула. Она не ожидала услышать такое от Адолина. И все же ей показалось, что именно это он и должен был произнести. Долой придворную вежливость. Пусть Йалай получит прямую и искреннюю правду.
Вдова великого князя подалась вперед, изучая Адолина и осмысливая его слова. Но видела только его искренность.
– Принеси ему стул, – велела Йалай Мрейзу.
– Да, светлость, – откликнулся тот с сильным акцентом, похожим на гердазийский.
Потом Йалай посмотрела на Шаллан:
– А ты не стой без дела. В соседней комнате греется чай.
Шаллан фыркнула от такого обращения. Она не какая-нибудь подопечная, чтобы выполнять чужие приказы. Однако Мрейз поспешил в том направлении, куда ее посылали, так что Шаллан стерпела пренебрежение и направилась следом.
Соседняя комната оказалась намного меньше – высеченная из того же камня, что и все прочие, но с более тусклым рисунком пластов. Оранжевые и красные цвета так равномерно перетекали один в другой, что на первый взгляд могло показаться, будто вся стена одного цвета. Люди Садеаса использовали ее как кладовую, о чем свидетельствовали стулья, сложенные в углу. Шаллан проигнорировала теплые кувшины с чаем, подогревавшиеся с помощью фабриалей на столе, и подошла вплотную к Мрейзу.
– Что ты здесь делаешь? – прошипела она ему.
Его курица тихонько чирикнула, словно забеспокоившись.
– Присматриваю за ней. – Мрейз кивком указал на соседнюю комнату. Теперь его голос звучал изысканно, сельский говор пропал. – Она нас интересует.
– Она не одна из вас? – спросила Шаллан. – Она не… Духокровник?
– Нет. – Мрейз прищурился. – Они с мужем были для нас слишком неуправляемыми переменными величинами, чтобы приглашать в наши ряды. У них собственные мотивы; я не думаю, что они сочетаются
