Недавно Картера «передислоцировали», как любили говорить в компании, то есть убрали с должности управляющего менеджера и назначили простым скромным лаборантом, таким как сама Перл. Он принял понижение, как надутый подросток – слишком гордый, чтобы показать свою боль, и слишком злой, чтобы скрыть ее. Перл еще ни разу не видела, чтобы он сидел на новом рабочем месте; он только подскакивал к нему, чтобы бросить или взять какой-нибудь предмет, словно поручая работу невидимому сотруднику. Картер даже не смотрел в сторону своего старого кабинета, который по-прежнему оставался пустым и темным – его должность до сих пор никто не занял.
И сейчас он, держа в руках экран, прислонился к стойке в комнате отдыха так, как будто всего лишь проходил мимо. Перл почувствовала, как частенько происходило в его присутствии, бурю противоположных эмоций: раздражение и веселье, отвращение и жалость – все переплелось в один тугой комок.
Она занялась кофеваркой и спросила:
– Хочешь чашечку?
– О, – сказал он, будто только сейчас заметил присутствие Перл, хотя вряд ли он мог не увидеть ее в такой маленькой комнате. – Ты спрашиваешь, хочу ли я чашечку кофе?
Картер отнесся к ее предложению с подозрением, что неудивительно. Когда он был ее начальником и вызывал к себе в кабинет, на его столе всегда стояли две чашки. Он жестом указывал на них, словно говоря: «Я знаю, что кофе должна была принести ты, но такой уж я человек!» Перл из принципа никогда не делала больше одного глотка.
– Темной обжарки? – спросила она, поднимая капсулу.
– Темнее смолы. – Он внимательно наблюдал за ней. Вот что нужно было помнить о Картере: несмотря на свое дурацкое поведение, дураком он отнюдь не был.
Она кивнула в сторону его экрана:
– Занимаешься УДОиП?
Его глаза сузились. Наверно, он подумал, что она теперь будет твердить об этом постоянно. УДОиП означало «условно-досрочное освобождение и пробация» – долговременный государственный контракт Apricity и наименее любимая работа лаборантов. Обычно они передавали ее друг другу каждую неделю. Однако, в дополнение к понижению, Картеру поручили заниматься УДОиП целых полгода.
Перл протянула ему кофе, надеясь, что ее улыбка выглядит сочувственной.
– Знал бы ты, чем меня заставляют заниматься в Калифорнии. Специалисты по психологии. – Она скривилась. – И профессора. Готова поспорить, что у них больше звездочек, чем у твоих преступников.
Она затаила дыхание и подождала. Станет ли он ругать ее за упоминание звездочек? Раньше он бы не упустил возможность устроить ей разнос. Но не теперь.
– Готов поспорить, у них больше звезд, чем на небе, – бодро ответил Картер. Он сделал глоток, затем поднял чашку, словно чокаясь с ней. – Отличный кофе. Понимаю, почему мой никогда тебе не нравился.
И Перл одновременно почувствовала вину и злость. Господи, это всего лишь чашка кофе; хотя да, это то же самое.
– Но как Apricity это делает? – спросила она, отворачиваясь к кофеварке и стараясь, чтобы это прозвучало как пустяковый вопрос.
– Делает что?
Она бросила быстрый взгляд на дверь и понизила голос:
– Узнает, какие рекомендации скрывать под звездочками.
– Ну а как Apricity узнает все? – сказал он, и не пытаясь снизить тон. – Как она узнает, что сделает нас счастливыми?
– Ну, это зависит от нас. От ДНК. А звездочки – это… осуждение. Моральное осуждение.
Картер пожал плечами:
– Это просто программирование.
– Ангелы программирования, – сказала Перл, повторяя расхожую фразу. Она подошла и закрыла дверь, хотя Картер, похоже, не беспокоился, что их могут подслушать.
– Ангелы? – Он недовольно фыркнул. – Не говори глупостей. Не ангелы. Люди. Это происходит следующим образом: компания выдает программистам список фраз, а те пишут небольшую строку кода для каждого пункта в этом списке. Когда машина получает одну из этих фраз, код требует заменить ее звездочкой.
– И эти фразы…
– Всякие плохие поступки.
Перл взяла чашку и взгромоздилась на край стола.
– Но это тоже чья-то работа? Сидеть и думать обо всех ужасных вещах, которые могут сделать люди?
– Конечно. «Ударьте собаку». «Украдите машину». «Задушите свою жену». Все просто.
Перл вздрогнула.
– У меня никогда не было звездочки, – добавил Картер, а затем посмотрел на нее. – А у тебя?
Перл покачала головой.
– Ты уверена? – Он поднял руки. – Никакого осуждения!
– Да, уверена.
– Потому что никогда нельзя сказать, кто ее получит. Ты когда-нибудь это замечала? Однажды ко мне пришла маленькая старушка с растрепанными волосами и в цветастом платье. Этакая бабуля из кино. И у нее были одни звездочки. Целый список!
– И что ты сделал?
– Я сказал ей, что машина дала сбой. – Картер замолчал, сделал глоток, а затем вдруг произнес: – Он всегда казался очень милым и вежливым юношей.
– Кто? – напряглась Перл.
– Никто. Это как в новостях. Так обычно говорят соседи: «Он всегда казался очень милым и вежливым юношей». – Картер печально покачал головой. – А затем в подвале находят тела.
Возвращаясь домой, Перл остановилась у зоомагазина. Она планировала купить золотую рыбку, но это было до того, как она вошла в зал рептилий, где царили влажный ионизированный воздух и жуткое фиолетовое свечение. Через час она вышла из магазина с восемнадцатидюймовым вараном и всем необходимым оборудованием: террариум, нагревательный камень, инфракрасная лампа, укрытие из веток, неглубокая ванночка, мульча, которую надо рассыпать на дне резервуара. Вещей было так много, что продавцу пришлось помочь ей донести их до машины. У него была невероятно длинная борода, через каждые несколько дюймов перевязанная цветными резинками, словно хвост циркового пони. Когда Перл выбрала варана, под бородой проступило удивление. По правде говоря, она и сама удивилась, но ей очень понравилась эта ящерица с шагреневой кожей и рифлеными гребнями над глазами. Она напомнила Перл одну из собранных ею моделей – вымерших существ, руководимых древними и жестокими инстинктами, что заменяли им мудрость.
– Знаете, они умеют считать, – сказал ей продавец, кивая в сторону ящерицы.
– Может быть, я научу его арифметике.
– Может. Но вообще-то это она.
– Хорошо. Ее.
– По крайней мере, мы так думаем.
– Мыши, которых она ест… должны быть живыми, верно?
– Ну да. Некоторые говорят, что так лучше. Но вам не о чем беспокоиться. Вы можете купить замороженных. Для нее подойдут мизинчики.
– Мизинчики? – Перл подняла руку и уставилась на свой мизинец.
– Мизинчики – это маленькие мышата. Они, гм, розовые.
– Понимаю. Потому что у них еще нет шерсти.
Он почесал в затылке.
– Ага, это сложная штука.
– Я возьму коробку. Живых.
Перл оставила ящерицу в машине.
– Одну минутку, девочка, – сказала она, чувствуя себя немного глупо от того, что разговаривает с ней.
Из зоомагазина она отправила Ретту сообщение, написав, что возвращается домой с сюрпризом. Ответ не пришел, но СУД оповестила, что он у себя. В почтовом ящике (еще один сюрприз) Перл нашла брошюры трех близлежащих университетов. Она помнила, что спрашивала Ретта насчет колледжа пару месяцев назад, но тогда до запроса информации дело не дошло, слишком ядовитым
