А еще в душе зарождалась обида. Мэйру удалось меня уязвить. Я не зеленый юнец, участвовала в боях, имею медали за храбрость, а они косятся на мою грудь так, будто обнаружили нечто постыдное. Когда мне на задании пришлось пастушку изображать и снимать часовых, именно достоинства бюста помогли отвлечь внимание и сделать все тихо. Это никого не покоробило. Когда перед юнцами ставит меня в пример за прохождение полосы препятствий, стыдя их, — то это нормально. А тут надо же, нашли у меня половые отличия.
Не собираюсь стыдиться того, что я женщина!
— Никак не могу замотаться, — глядя поверх его головы, отчеканила я, выпятив грудь. — К бинтам нужно привыкать. Если недостаточно затянуть — будет спадать, а если перетянуть — можно нанести непоправимый вред здоровью, что затруднит выполнение задания.
Скосила взгляд на Саргона: тяжело дышит открытым ртом и не сводит взгляда с моих малышек, натянувших ткань жилета. Пальцы его нервно скомкали лист бумаги на столе.
— Уйди с глаз моих! — просипел он.
— Есть! — Я стукнула себя кулаком по груди, выражая почтение. За непроницаемым выражением лица скрывая мрачное удовлетворение от того, как мэйр пошел красными пятнами. Развернувшись кругом, покинула кабинет.
— Что на тебя нашло? — спросил нагнавший меня Риг, сжимая в руках мятый лист бумаги. Кажется, это приказ о переносе моего отпуска.
— А ты не понимаешь?
Взгляд на Рига показал, что тот действительно не понимает.
— Посмотрела бы я на тебя после приказа перемотать свой стручок бинтами, чтобы он не смущал нашу сопровождаемую дамочку, и отправляться в дальний путь верхом, — буркнула, отворачиваясь.
Слишком я была зла на всех. Испорченный отпуск, выходка Ильсиры, свалившаяся на голову поездка, к которой не было времени подготовиться, и в довершение мэйр, гулко сглатывающий слюну от одного вида моей груди. Ну правда, неужели это повод перестать видеть во мне воина?
Я прошла несколько шагов, прежде чем поняла, что Риг не идет рядом. Оглянувшись, увидела его замершим на месте и провожающим меня удивленным взглядом. Встретившись со мной глазами, он ухмыльнулся.
— Будем считать, что я понял и проникся причиной твоего недовольства, — произнес капитан, и тут же его лицо приобрело коварное выражение. Он шагнул ко мне плавной, скользящей походкой почуявшего добычу хищника, и лишь усилием воли мне удалось не попятиться.
— Только ты ошибаешься, — приглушенно выдохнул Риг мне в лицо, непозволительно сокращая между нами расстояние и обдавая запахом коричной пастилки. — У меня там отнюдь не стручок, Птичка. Подумай о том, чтобы сменить любовника.
Жар опалил мои щеки, а от близости Риграсса и вспыхнувшего между нами напряжения внутри все натянулось, как струна. Его взгляд опустился на мои губы, а потом еще ниже и замер на груди.
— Но я не в обиде, ты тоже хорошо скрываешь свои достоинства.
Да глаза тебе на задницу, что ж такое-то!
Риг поднял взгляд на мое лицо. Впервые за все то время, что мы знакомы, он смотрел на меня как на женщину.
— Идем, представлю тебя твоему взводу, — прерывая наш зрительный контакт, уже другим тоном произнес он и зашагал вперед.
Тихо выдохнув и унимая бешеный ритм сердца, на ватных ногах я пошла за ним. И впервые подумала о том, что у выходки Ильсиры с моим гардеробом есть и положительные моменты. Но ее вины это не умаляет. Проблем все равно больше. Стоит старой братии увидеть меня в таком виде, и шуточек не оберешься в лучшем случае, а в худшем рука устанет зуботычины давать особо смелым.
В глубине души всегда восхищалась умением Ильсиры преподносить себя и вертеть мужчинами одним только взмахом ресниц. Ей вслед вздыхали и провожали взглядами с поволокой. Она мне тысячу раз твердила, что стоит мне только изменить гардероб и поведение, и я смогу не хуже.
«Ладно, я копировала поведение самки руаза в брачный период, когда как-то столкнулась нос к носу с самцом. В период гона они агрессивны и на своей охотничьей территории способны демона разорвать на части, а у меня даже оружия не было. Пришлось выкручиваться. Так неужели Ильсиру не скопирую?» — спросила сама у себя. Гардероб у меня новый, осталось дело за малым.
Вызвав в памяти образ подруги, замедлила шаг. Повела плечами, выпрямляясь, и ступать стала мягче, женственно покачивая бедрами. Несколько шагов дались с трудом, все тело было как деревянное, но потом я поймала ритм, и дело пошло.
Нет, я не виляла задницей, как простолюдинки на ярмарках для привлечения внимания кавалеров, а плавно несла себя. Ильсира как-то сказала, что весь секрет в том, чтобы представить у себя на голове чашу с водой, которую нельзя расплескать. Поэтому никаких резких движений, только плавность и грациозность.
«А еще на женских губах как можно чаще должна царить легкая загадочная полуулыбка, точно знаешь какую-то тайну», — вспомнила я наставления, которыми она меня потчевала. Пусть я и пропускала их мимо ушей, но в памяти отложилось.
Я попыталась придать лицу соответствующее выражение. Куда-то спешащий солдат, шагах в десяти, споткнулся и едва не упал, случайно посмотрев на меня.
«Мужчины любят внимание и сочувствие», — прозвучали в голове слова подруги, и на волне нового образа я послала пареньку по возможности сочувствующий взгляд и улыбку. Изображать что первое, что второе было непривычно.
У глазеющего на меня новобранца нервно дернулся кадык. Его ноги заплелись, и он полетел на землю. Когда Ильсира говорила, что мужчины еще будут у моих ног, я себе это несколько по-иному представляла.
* * *Спустя два часа мы выступили из казарм. К тому времени я поняла две вещи: ненавижу мужчин и люблю свой взвод из пятнадцати человеко-орков. То есть десять человек и пятеро орков. Притирались мы с ними долго, но зато теперь действовали единой командой. И они единственные сегодня, кто не закапал слюнями все вокруг. Ну ладно, почти не закапали.
Риграсс ехал впереди роты, на массивном гнедом жеребце с красными глазами и короткой жесткой гривой. Порода эта называлась «акадийские боевые».
