подобает вестнику доброй воли. Держась в седле с искусством истинного рыцаря, он нагнал первого курьера и голосом, не менее громоподобным, чем труба герольда, приказал ему остановиться и повернуть коня. И фон Гохеймер повиновался. Он остановил лошадь, повернулся в седле, но рука его незаметно легла на курок карабина, и юноша был убит наповал.
Затем он повернул коня и поехал дальше, со смертным приговором в кармане. За его спиной лошадь и всадник рухнули в болото, и дорога вновь опустела. И вот по этой пустой дороге следом за первыми двумя курьерами пустился в путь третий.
Дорога почему-то показалась ему бесконечно длинной.
Он скакал в полном одиночестве до тех пор, пока не увидел впереди всадника, который, словно белая звезда, маячил в отдалении. Убедившись, что на всаднике гусарская форма, он тоже спустил курок. Только убил он не второго курьера, а первого.
Вот почему в ту ночь в польский город не прибыл ни один курьер. Вот почему заключенного выпустили живым на свободу. Вот почему я не ошибся, когда сказал, что у фон Грока оказалось слишком много преданных слуг.
Преступление капитана Гэхегена
Необходимо признать, что многие считали мистера Понда скучным человеком. Он питал пристрастие к длинным речам – не от самонадеянности, а от старомодности литературных вкусов. Он бессознательно унаследовал манеру Гиббона[1], Батлера[2] и Берка[3]. Даже его парадоксы нельзя было назвать хлесткими. Правда, за хлесткость и блеск критики спуску не дают. Но мистеру Понду не грозило столь страшное обвинение. Сказав (как это ни прискорбно, о большей части женщин, по крайней мере – современных): «Они так спешат, что не двигаются с места», он не претендовал на остроумие. Эта фраза и не казалась остроумной; она просто была странной и невразумительной.
Женщины, к которым он обращался – в первую очередь леди Вайолет Варни, – не находили в ней никакого смысла.
Они считали, что, когда мистер Понд перестает быть скучным, он становится непонятным.
Как бы то ни было, мистер Понд любил поговорить, и слава тому, кому удавалось прервать его. В данном случае лавры по праву увенчали чело мисс Артемис Эйза-Смит из Пентаполиса, штат Пенсильвания. Эта юная журналистка пришла брать у него интервью для газеты «Живой телеграф» по поводу таинственного дела Хаггиса, но не дала ему сказать ни слова.
– Насколько я понял, – начал мистер Понд несколько нервно, – вашу газету интересует то, что многие называют «личным правосудием», а я называю убийством, хотя, принимая во внимание…
– Бросьте, – прервала его юная леди. – Просто чудо… сидишь вот так, а рядом ваши государственные тайны…
Продолжая свой монолог в том же телеграфном стиле, она ни разу не дала возможность мистеру Понду перебить ее, зато постоянно перебивала себя сама. Казалось, она никогда не закончит. И ни одна из ее фраз так и не была окончена.
Все мы слышали об американских репортерах, которые силой вырывают семейные тайны, взламывают двери спален и добывают сведения бандитскими методами. Такие репортеры бывают. Но бывают и другие.
Существует (или существовало, насколько помнится автору) немало умных людей, способных обнаружить умные проблемы. Мисс Эйза-Смит не принадлежала ни к тем, ни к другим. Она была маленькая, темноволосая и хорошенькая – ее можно было бы назвать даже очень хорошенькой, если бы оттенок ее губной помады не наводил на мысль о землетрясении или о затмении солнца. Ее ногти, покрытые лаком пяти разных цветов, напоминали краски в детском наборе акварели. И сама она была как ребенок – так же наивна и так же болтлива.
Она сразу почувствовала к мистеру Понду дочернюю привязанность и рассказала все о себе. Ему же ничего не удалось ей рассказать. Не выплыли на поверхность мрачные тайны семейства Понд; остались нераскрытыми преступления, совершенные за дверью его спальни. Основной темой беседы было детство мисс Артемис в штате Пенсильвания; ее первые честолюбивые мечты и первые идеалы (как многие ее соотечественники, она, по-видимому, отождествляла эти понятия).
Она была феминисткой и вместе с Адой П. Тьюк боролась против клубов, пивных и мужского эгоизма. Она написала пьесу, и ей не терпелось прочитать ее мистеру Понду.
– Что касается вопроса о «личном правосудии», – вежливо вставил мистер Понд, – мне думается, все мы испытывали искушение в отчаянные минуты жизни…
– Вот-вот, мне отчаянно хочется прочитать вам пьесу, и знаете… Дело в том, что она ужасно, ужасно современная… Но даже самые современные авторы еще не додумались начать действие в воде, и потом…
– Начать действие пьесы в воде? – удивился мистер Понд.
– Ну да… ведь это самое… ах, вы не понимаете! Я думаю, скоро все актеры будут выходить на сцену в купальных костюмах – кто из правой кулисы, кто из левой…
Представляете? Не то что эта старая чепуха. А вот у меня они появляются сверху и сразу ныряют воду… Эффектно, а? В общем, начинается так, – и она стала читать очень быстро:
– «Сцена. Море у Лидо.
Голос Тома Токсина (над сценой). Внимание, ныряю…
Токсин (в ярко-зеленом купальном костюме, ныряет сверху на сцену). Плюх.
Голос герцогини (над сценой). Ну, от вас, кроме плюх, ничего не дождешься, разве что…
Герцогиня (в ярко-алом купальном костюме ныряет сверху на сцену).
Токсин (отфыркиваясь). Я хоть плюхнулся, а вы…
И вообще…
Герцогиня. Вот что, дед!»
Она зовет его дедом, понимаете, как в той смешной песенке – ну вы знаете… Но они совсем молодые, конечно, и довольно… Вы понимаете… Только…
Мистер Понд перебил ее мягко, но решительно:
– Не будете ли вы так добры и не оставите ли мне рукопись, мисс Эйза-Смит? Или, может быть, пришлете с кем-нибудь, чтобы я мог насладиться на досуге? На мой старомодный вкус, действие развивается несколько стремительно, и, мне кажется, никто почему-то не кончает реплик. Вы думаете, вам удастся убедить ведущих актеров нырять на сцену с высоты?
– Конечно, старики упрутся! – ответила она. – Потому что… Ну не станет же прыгать ваша великая Оливия!
Хотя она не так уж стара… и еще прелесть… только уж очень шекспировская!! Но я уговорила Вайолет Варни, она мне обещала, я дружна с ее сестрой… понятно, не то чтоб… и куча любителей пойдет… Этот самый Гэхеген хорошо плавает, и он уже играл… Он-то точно согласится, если Джоан будет!
Лицо мистера Понда, до сих пор хранившее терпеливое и стоическое выражение, внезапно оживилось; он насторожился, и тон его стал серьезен.
– Капитан Гэхеген – мой близкий друг. Он представил меня мисс Джоан Варни. Что касается ее сестры, которая играет на сцене…
– Джоан она и в подметки не годится, правда? Хотя… – завела было мисс Эйза-Смит.
Мистер Понд пришел к определенным выводам. Ему понравилась мисс Эйза-Смит. Она ему очень понравилась. А вспомнив о Вайолет Варни, английской аристократке, он почувствовал, что американка нравится ему еще больше.
Леди Вайолет принадлежала к числу богатых дам, которые платят за право плохо играть, отнимая тем самым у бедных актеров возможность зарабатывать деньги хорошей игрой.
Несомненно, она была вполне способна нырять на сцену в купальном костюме, и в любом другом костюме, и даже вообще без всякого костюма, только бы попасть на сцену и увидеть, перед собой огни
