Я переключился и, наконец, нашел грузовик на дороге, которую мгновенно узнал. Вспомнил: сегодня утром я шел по этой дороге. Это было сегодня утром? Я шел, чтобы добраться сюда, на новую работу, вниз по этой же дороге. Я узнал асфальт, тротуар, здания.
Я узнал лагерь в конце дороги. Грузовик остановился, задние створки открылись, и на улицу выбежали люди. Я смотрел на их помеченные лица. В системе эти люди определены как нелегалы.
* * *Сколько прошло времени?
Я летал вокруг лагеря на беспилотнике, пытаясь разглядеть то место, где я спал раньше. Мою кровать заняли. Структура изменилась. В городе все движется очень быстро.
«Выходи», – сказал я сам себе. «Ты не хочешь этого, – ответил мой внутренний голос. – Не сейчас. Подумай о работе, которую нужно выполнить».
Сигнал: иди сюда и выполняй задание. Значит, так и придется действовать.
* * *Я следил за автомобилем, убегавшим от полиции, и встретил другой беспилотник. Находившийся под чьим-то чужим контролем, он летел по тому же маршруту, что и я. В погонях, в реальных погонях, нет смысла в переключениях. Оставаться на постоянной высоте – лучший выбор. Я наблюдал за машиной бегущего далеко внизу, как вдруг увидел беспилотник прямо перед собой. Мы выглядели одинаково. Тот же блестящий металлический корпус. Тот же отдельный глаз. Разглядывает меня: я мог видеть, как выдвигается, а затем убирается объектив камеры. То приближался, то отдалялся. Я подлетел ближе. Он преграждал мне путь. Я обязан был преследовать преступника. Мешающий мне беспилотник начал медленно двигаться. Задом.
Объектив то выдвигается, то убирается. Словно манит за собой.
Я решил узнать, в чем тут дело.
* * *Я знал, что это за здание. Узнал его с первого взгляда. Вокруг сплетались провода, ведущие из отверстий в крыше к тем толстым круглым металлическим трубам, вздымающимся в небо. Я различал негромкий гул, потому что теперь, в отличие от первого раза, появился запах электричества. В беспилотнике я его почувствовал. У меня не было ни рецепторов, ни нервов, но он словно прошел сквозь меня. Мне так казалось. Вокруг меня, вокруг нас воздух чуть ли не искрил. Плакаты, которые наклеили этим утром – этим или каким другим, – заменили. Круглый символ, переплетенная петля в виде дуги. Символ бесконечности или два глаза? Нечто среднее. Символ пылал на всех плакатах и на матовом металле вместе с надписью: «Вход запрещен».
Другой беспилотник кружил неподалеку. В здании не было окон. Я уверен, что так было раньше; я уверен, что помню стекло. Света внутри, даже в том месте, где меня приняли на работу, не было. Остались лишь оконные проемы, теперь заколоченные толстыми металлическими пластинами, похожими на листы брони. Другой беспилотник продолжал облетать вокруг здания. Камер здесь не было. Не к чему подключиться. Внутри не на что смотреть.
И вдруг мой взгляд наткнулся на решетку. Маленькая вентиляционная решетка. Беспилотник подлетел к ней и вернулся, чтобы показать мне.
Внутри был робот. Очиститель. Охрана от незваных гостей.
Щелк.
Меньшее и более слабое тело. Более медленное, но чувствовавшее то же самое. Мне оно не мешало: во всем этом я ощущал себя совершенно свободным. Чувство при переключениях подобно очищению. Я пробирался через вентиляционные отверстия, прокладывая себе путь внутрь здания как паук. Я услышал голос. Голос Адама. Он говорил кому-то, что не стоит беспокоиться.
– Это перегрев. Нам нужно изменить маршрут…
Я продолжал двигаться.
Я увидел себя в кресле. Посмотрел на свой беспомощный вид. На происходящий обман.
В комнате находился Адам. Уже без бороды. Он не был вымышленным персонажем, но он лгал. Время пошло вспять. Никакой бороды, волосы взъерошены, заметная лысина в области темени. Его глаза бусинками блестели в темноте.
Я попытался не смотреть на себя из-за решетки, потому что сидящий в кресле человек выглядел очень болезненным. Я пришел туда первым, я пробыл там дольше всех. Вокруг меня сидели и другие люди, и все выглядели скверно. Раздетые догола, с морщинистой кое-как облегающей скелет кожей, с проводами, торчащими из запястий, шей, голов, повисших, как сломанные цветочные бутоны. На коже – татуировки моих людей. Людей, которых город сторонился и с которыми можно было не считаться. Здесь для вас нет места. Мы нашли вам это место. Вне поля зрения.
Что такое ярость, если находишься внутри этого крошечного тела? Когда ничего не можешь сделать?
«Не сердись, – сказал мне мой голос. – Еще есть работа».
* * *Когда я вернулся к решетке, беспилотник, который привел меня туда, ждал. Я не знал, кем были те люди в комнате рядом со мной. Я не знал, но они там были.
Я толкнул решетку и протиснул сквозь нее свое маленькое тело робота, а другой беспилотник потянул его своими крыльями и освободил меня. Я запрыгнул на него.
Мы со свистом долетели до другой решетки внутри здания. Второй беспилотник врезался в металл и рухнул на пол – крылья сломались.
Я очень рассердился. Я никогда в жизни не испытывал такой ярости. Меня разлучили с семьей на границе Франции и Англии. Мою семью оторвали от меня грубо и жестоко, и все же я никогда не чувствовал ничего подобного.
Искрящийся корпус беспилотника лежал у ног женщины, которую я никогда раньше не видел. Он плевался искрами и, в конце концов, взорвался. Кресла загорелись. Горящая женщина зашлась криком, но я ее не слышал. Технология чтения по губам не работает на устройствах, которые в ней не нуждаются.
Они пытались остановить меня. Адам кинулся ко мне, но я был профессионалом. Они хорошо меня обучили. Они не заблокировали меня вовремя. Они пытались, но я атаковал первым. Женщина тоже внесла свой вклад, прихрамывая, размахивая руками и распространяя огонь по комнате.
Адам упал, пополз, пытался убежать.
Я нашел свое тело и полетел. Изящными, аккуратными движениями я стал облетать вокруг того, что раньше было мною. Обрезал кабели и контакты. Те, что поддерживали во мне жизнь. Я спрашивал себя, как долго проживу после этого.
Я старался держаться подальше от горящей заживо женщины.
Дайте мне пожить. Дайте мне выполнить последнее задание.
* * *Я снаружи. Высоко в небе, вдали от здания. Оно полыхает огнем, который непременно погасят, но, конечно, с опозданием. Мои люди – глаза города – теперь знают, что произошло. Мы это видели, мы это сделали. Поэтому у меня мало времени. Возможно, пара часов, но все же… Я не знаю, как долго смогу протянуть, как долго будет биться мой пульс, мое сердце, насколько хватит заряда моей батареи. Как долго можно летать над небоскребами, людьми на балконах и террасах, которые смотрят новости и принимают на веру все то, что им говорят, и притворяться, что их жизни полноценны, при таком-то количестве пробелов. Реять над
