Множество неприятелей собрались в одном месте. Идеально.
Но затем на дальнем краю равнины началось некое событие, великое и грозное.
Неотрывно глядя туда, Корбулон преисполнился ужаса.
Хеврак и его братья стояли у подножия холма из обломков. Над ними с уст разъяренного Кровавого Пророка слетала сама истина. Звуки из его глотки не складывались в слова. Он произносил заклятия — вернее, нечто гораздо большее. Этот шум был волей Кхорна, вкладываемой напрямую в душу верующих, и молитвой к его неистовству, более праведной, чем любой церковный гимн. Завывание проповедника творило ярость из воздуха; оно не имело смысла, поскольку ни один человеческий язык не смог бы передать всей силы и чистоты вышнего гнева.
Хотя кровь Хеврака кипела от свирепого и возвышенного исступления, а разум пылал в предвкушении беспримесного насилия, воин тоже скорбел. Сейчас капитан и его братья ощущали то, чего лишились несколько веков назад, когда под знаменем 8-й роты Волков Императора исполнили свое последнее задание во имя ложного бога. Сейчас они чувствовали то, что обрели бы уже давно, если бы не отдалили собственное вознесение той чудовищной ошибкой.
Но Кровавые Ученики понесли епитимью, и искупление уже приближалось. Их Пророк создавал грандиозный гобелен, сплетая воедино безумие сотен миллионов людей. Мощь его криков все нарастала, давно преодолев доступные смертным рубежи. Он не прерывался на вдохи, ни на мгновение не прекращал завывать. К его реву добавлялись все новые и новые крики; скоро усиливающийся по экспоненте вопль превратится в нечто большее, чем совокупность его частей, похищенных у флегетонцев.
Но хватит ли даже этого? Хеврак верил, что да. Но разве он не слышал в рыке отголосков своей утраты? Хотя вой Пророка не имел смысла, его содержание могло раскалывать планеты своей тяжестью. Возможно, проповедник вплел в него печаль, которую испытывали Ученики? Нет, вряд ли. Там звучали нотки поистине колоссальной потери.
Скоро все прояснится. Откровение уже близко, и нужно только, чтобы Пророк завершил великий труд без помех.
Поэтому Хеврак держал основные силы в резерве. Впервые за всю историю боевой банды Кровавые Ученики что-то защищали в битве, оберегая хрупкий живой сосуд Пророка. Они не могли допустить, чтобы повторилось преступление, совершенное ими до перерождения. Капитан выделил достаточно воинов для сдерживания мордианцев, но теперь явились Кровавые Ангелы, отвергающие дары ярости. Значит, их тоже коснется откровение. Возможно, Кхорн сочтет, что и Ангелы заслуживают искупления. Если нет, они умрут.
«Громовые ястребы» банды умчались вдаль, отвлекая внимание неприятелей от Пророка.
Уже скоро. Очень скоро.
— Чувствуешь, капитан?
Дхассаран не говорил, а шипел от исступления и восторга.
— Да, апостол. Чувствую.
Заклятия почти пробили барьер. Близилась кульминация обряда. Неистовство жителей улья, ярость умирающих в пожарах Профундиса и гнев сражающихся достигли критической массы.
К холму снова приближались «Громовые ястребы» Кровавых Ангелов. На первом заходе они почти ничего не добились — Хеврак видел, как воля Пророка нарушила их планы. Сейчас машины неслись быстро и уверенно.
— Сбить их! — приказал капитан.
И в ту же секунду ощутил прорыв.
— Не надо! — крикнул Дхассаран. Ощутив всю мощь того, что происходило вокруг них, темный апостол издал нечто среднее между громогласным хохотом и довольным свирепым воем.
Хеврак присоединился к нему, как и все прочие Ученики. Они обрели искупление.
И нечто большее.
Божественное упоение.
Неподалеку от обороняемого ими участка сама земля отозвалась на проповедь Кровавого Пророка. Она содрогнулась, потрескалась, раздвинулась… И чудо, увиденное Учениками в день перерождения, вернулось к ним.
Глава четвёртая:
Столп
— Огонь ракетами по этой груде мусора! — приказал Кастигон, когда эскадрилья заложила вираж для второй атаки. — И не смотреть на того смертного. Как поняли?
Пилоты других «Громовых ястребов» подтвердили получение команды. Хорошо. Лемартес был прав — этот человечек действительно представлял собой главную угрозу. Кастигон, сидевший в кабине рядом с братом Агаром, отвел взгляд от нечестивой пляски проповедника. Для этого потребовались немалые усилия: его жесты обладали огромной притягательной силой. Офицер словно вырвался из гравитационного колодца духовной черной дыры.
— Лети верно, брат, — велел он Агару.
— Есть, капитан, — ответил пилот с тем же напряжением в голосе, что и у самого Кастигона.
«Неужели Лемартес испытывает подобное каждую секунду бодрствования?» — спросил себя офицер.
— Гнев старается подчинить нас, — произнес он в ротный вокс-канал, обращаясь ко всем братьям и к себе. — Не поддавайтесь. Помните: мы — нечто большее, чем ярость во плоти…
Эскадрилья не сбилась с курса — пошатнулось само бытие.
Равнина между десантными кораблями и их целью раскололась. Безумцы начали падать в ширящийся под ними разлом. Скученная толпа рядом с трещиной словно завращалась, и через несколько секунд расселину окружил живой вихрь из тысяч людей, бегущих с ураганной скоростью. Он поглощал все больше, больше и больше тел, но при этом сжимался. Бесноватые взмыли над землей, будто смерч из плоти. Торнадо стремительно поднялось на десять метров, двадцать, пятьдесят.
Агар резко развернул «Крылья примарха». Машина содрогнулась и, не подчиняясь управлению, вновь понеслась к громадной воронке.
Вихрь уже вытянулся на сотню метров вверх и продолжал сжиматься.
— Бей по нему! — скомандовал Кастигон.
Пилот открыл огонь. Все десантные корабли дали залп, неистово извергнув в кошмарное чудо снаряды тяжелых болтеров и орудий «Громовой ястреб», лучи лазпушек и ракеты «Адский удар».
Возможно, выстрелы Кровавых Ангелов довершили жуткий обряд, но не исключено, что смерч и без них достиг необходимой плотности сжатия. Так или иначе, тела флегетонцев лопнули и исчезли. Их кровь хлынула из центра торнадо к его основанию и к верхней точке.
Кружащийся алый столп с ревом понесся к небу. Колонна извивалась по всей длине, то сгибаясь, то выпрямляясь. Ее движения воспроизводили танец пророка в неимоверных масштабах. Она была чем-то средним между извержением, бурей и зовом.
Столп выбросил спиральные рукава крови. Они ударили по толпе и хлестнули эскадрилью.
Багряная влага врезалась в фонарь кабины «Крыльев примарха». Бронестекло разбилось, Кастигона и Агара залило кровью.
«Громовой ястреб» вошел в штопор.
Капитан не заметил этого. Его поглотила Жажда.
Я — копье. Я — правосудие. Я стал ими благодаря ярости. Мой полет из люка «Кровавого шипа» подобен падению метеора. Моя сосредоточенность на цели непоколебима. «Громовой ястреб» изменников стал центром моего поля зрения и моей реальности. Вокруг него накладываются друг на друга разные миры: я на Флегетоне и на Терре одновременно. В тени улья Профундис и Императорского Дворца. Время для меня мечется по дистанции в десять тысяч лет. Прежняя эпоха; нынешняя; обе сразу; ни та ни другая.
Зазубренная чернота. Пульсирующий багрянец.
Само бытие исковеркано, обманчиво. Лишь моя цель имеет значение. Я точно знаю, кто должен умереть. Мои враги — враги Императора, предавшие Ангела и то, к чему он стремился. Все, кроме добычи, застлано черным и красным. То, чего я не вижу, не падет
