Теперь вождь осознал, почему закончился астероидный град и флегетонцы собрались в одном месте. Проповедник сосредотачивал энергию против определенной угрозы.
— Ты хотел отомстить? — Капитан обернулся к Лхессеку, показывая на врагов. — Смотри, вот твой шанс!
Он переключился на вокс-канал роты.
— Ученики Кровавого бога, — произнес Хеврак, — неприятели попытаются убить Пророка. Обрушьте на них все наше неистовство! Сберегите проповедника любой ценой!
Мы снижаемся. Все бойцы Роты Смерти выказывают безупречную согласованность. Причина тому — не только мои команды отделениям, но и сама природа нашего противника. Когда Пророк сзывает к себе жителей Флегетона, мы тоже слышим его. Его речи и псалмы — кощунства одного корня с Ересью. В них звучат те же догматы. Раздаются непотребства, которые выкрикивали предатели, осаждавшие Императорский Дворец. Сам Ангел слышал их на борту флагмана Хоруса.
Изрекающий ложь должен умереть. Наша ярость указывает нам путь к нему. Обороняет нас от Жажды. Это позорное желание бессильно против гнева десяти тысячелетий, поглощающего наши души. Кровавый столп вращается и ревет, но близость к нему сейчас не имеет значения.
Существо, выплясывающее под нами, — уже не человек. Просто охваченная бешенством плоть. Его нужно стереть из бытия.
Мускулы напрягаются, словно я уже наношу Пророку смертельные удары. Слышу резкий хруст его черепа. Чувствую сопротивление мышц еретика, брызги его крови. Мой гнев пикирует на врага быстрее меня. Одно мое неистовство уничтожит это создание.
Пророк поднимает глаза. Я еще слишком высоко, чтобы разглядеть жуткую маску на месте лица еретика, но ощущаю его улыбку. Она подобна осязаемому удару. Едва не сбиваюсь с курса.
Монстр вытягивает изломанную руку со множеством суставов вправо от меня, в сторону кровавого столпа. Сгибает конечность к себе, будто удерживает сноп колосьев, и выбрасывает вверх. По воле чудовища из колонны вытягивается алый отросток исполинского объема, целая река жизненной влаги. Разливаясь озером, она обрушивается на плотно стиснутую толпу. Подхватывает безумцев.
Мы сталкиваемся с еще одним из сегодняшних темных чудес.
Навстречу нам вздымается гигантский вал крови и тел, черный с красным отливом. В нем отражается пламя пожаров, мерцающих в ночи. Волна — это стена, преграда и ловушка одновременно. Закрывая собой еретика, она приближается к нам, чтобы пожрать. Тысячи и тысячи бесноватых тянут жадные руки.
Врезаюсь в них. Барахтающиеся, изломанные, тонущие люди хватают меня. Я тону в пронизанной багряными искрами тьме, среди извивающихся переплетенных конечностей.
Размывание.
Другое погружение. Другой океан.
Размывание души и разума и бытия и времени и…
«Нет».
Это месиво опасно не только для моего тела. Меня поглотило материальное воплощение тягучего, засасывающего океана Черной Ярости. Нужно как можно быстрее всплыть, иначе я уже не отличу то, что происходит в реальности, от моих видений. Бешено бьюсь, вырывая руки из суставов и ломая кости. Запускаю прыжковый ранец. Его выхлоп испепеляет безумцев под соплами. Мчусь в неизвестном направлении. Разгоняюсь, не жалея прометия. Температура вокруг растет. Кровь закипает.
Я вырываюсь на свободу.
Взмываю над волной. Некоторые братья, но не все, уже выбрались наружу. Набираю высоту, чтобы преодолеть вал сверху.
Он поднимается еще выше. Увернуться не получится. Волна мчится на меня во второй раз.
Что ж, ладно. Тогда пройду насквозь.
— Рвите вражескую ложь в клочья! — взываю я к Потерянным. — Сразитесь с ней, сокрушите ее!
Меняю курс и на полной скорости влетаю в вал. Кровавый Крозиус выставлен вперед, болт-пистолет висит на магнитном зацепе у бедра. Свободной левой рукой я раздираю и сминаю плоть. В массе тел за мной возникает воронка. Замедляя ход, я продолжаю углубляться в спазматически дергающуюся трясину. Смертные готовы задохнуться, лишь бы удержать меня. Они — сама бездумная ярость.
Двигаюсь вперед. Убиваю врагов. Мое сосредоточенное неистовство против их безрассудства. Кровавый Крозиус — единственное пятно света в давящем мраке. Волна пытается утопить меня вдвойне, поглотить мое тело и разум. Я слишком силен — вдвое сильнее нее. Мои руки разрывают помешанных, моя ярость помогает мне удержаться на поверхности, не уйти в пучину безраздельного исступления.
Булава рубит и крушит, могучая в гневе. Сияние ее святости ослепляет. В бурлящей топи из жизнетворной влаги и конечностей невозможно замахнуться, но реликвийному оружию это не требуется. Я глубоко внутри демонического творения, и все, чего касается крозиус, немедленно гибнет. Оскверненная кровь испаряется рядом с ним. Порченые люди разваливаются на куски.
Вперед. Только вперед. Волна брыкается, словно агонизирующий зверь. Не знаю, куда именно я плыву, — понимаю только, что вперед. Цепкий вал не заставит меня отступить. Я атакую его. Я — рак внутри его тела. Он хотел пожрать меня, но я стал его палачом.
Вперед. Теперь плыву в жидкости, но слышу хруст ломающихся костей. Поток влаги рядом со мной закручивается, течение стискивает тела и прижимает их ко мне. Спираль плоти сужается, как мышца-констриктор. Давление на руки и ноги так велико, что ощущается даже через броню. Волна мешает мне двигаться. Рассекаю ее витки и рвусь дальше, преодолевая густое липкое вещество. Смрад нечистой крови словно сжимает мой разум в кулак. Ничто не старается пробудить во мне неистовство. Есть лишь сырая удушливая гадость, единая с наседающей на меня тьмой.
Даже здесь, на глубине, я слышу голос Пророка. Его проповедь не затихает ни на секунду. Отражаю ее натиск своими молитвами, читая их по воксу бойцам отделений. Пусть моя речь укрепит каждого, кто услышит ее.
— Руку мою посвящаю Императору. Руку мою посвящаю Сангвинию. Ярость мою посвящаю им обоим — преданному отцу и убитому брату. Ярость наделяет меня силой. У преступной измены нет срока давности, так пусть же каждое мое деяние станет ударом возмездия. Братья, бейте вместе со мной! Мы в хватке демонической сущности — покажите ей, что значит воздаяние!
Кольца плоти сжимаются, что подпитывает мой безмерный гнев. Кровавый Крозиус сверкает, будто сгусток плазмы. Багряная пелена в глазах сияет еще ярче. Неистовство все увереннее и увереннее захватывает мое сознание. Донное течение безумия старается утянуть меня вниз. Вырываюсь из него, одновременно продираясь через стену тел. Иллюзии не возвращаются: здесь им не на что опереться. Вокруг нет ничего, что трансформировалось бы в декорации величайших трагедий нашего ордена. Моя проповедь перерождается в нескончаемый рык.
Это тоже молитва.
Я пробился. Раздвигаю тела, словно занавес, и падаю с другой стороны вала. Слева и справа, сверху и снизу от меня воины Роты Смерти тоже преодолевают барьер. Снижаясь вдоль стены крови, мы видим сотворенное нами чудо: она кровоточит. Из ран, нанесенных нами волне, хлещет алая влага. Не выполнив свою задачу, преграда теряет целостность.
Приземляюсь на ноги. Равнина содрогается под градом сотни тысяч тел, которые разом
