Люди быстро связали концы с концами. Меня посадили под замок: сказали, чтобы не беспокоился, что я, наверное, один из выживших, может, даже свидетель, и что меня запирают «просто на всякий случай». Но, думаю, они уже всё решили.
Через пару дней вернулся крестьянин, у которого жена во время резни гостила в том селении. Он нашел ее тело – во всяком случае, думал, что это ее тело, – и оттуда пошел прямо ко мне. – Рассказчик вздрогнул. – Он был крепкий мужчина, и его впустили ко мне. Сторожа предпочли отвернуться. Заперли дверь снаружи и оставили нас наедине. Я пытался объяснить, но он был так сердит… – Голос Седэна дрогнул. – Он хотел меня убить. Я так испугался, что… все вышло само собой. Наверное, я применил дар. Его так швырнуло на дверь камеры, что он сломал себе шею.
Парень провел ладонями по волосам.
– Это вышло случайно, но мне никто не поверил. У деревенского священника сработал щуп, так что они знали, кто это сделал. То, что у меня не оказалось метки, напугало их еще больше… Узнав о моей силе, они уже не сомневались.
Они хотели меня повесить – многие хотели, – но гил’шары известили село, что намечена публичная казнь в Триндаре. Поэтому на меня надели окову и продержали еще неделю. – От воспоминаний у рыжего тряслись руки; он сцепил пальцы, чтобы не дрожали.
– Тебя били? – спросил уже мягче Терис.
– Каждый день, – кивнул Седэн. – И солдаты, когда везли меня в Триндар, каждый день вытаскивали из фургона и били. Я только успевал прийти в себя до следующей ночи. – Он запнулся. – И все-таки я рад, что мы не добрались до Триндара.
Терис ему не ответил. Через несколько секунд он обернулся к Давьяну.
– Ну?
Тот не сводил глаз с Седэна.
– Все правда, – проговорил он наконец.
Только это было не совсем так. На последней фразе изо рта юноши вылетела тончайшая струйка дыма. Парень лгал, что не хотел в Триндар. Он хотел казни.
Терис наклонил голову, и Давьян, видя, как изменилось его лицо, понял, что старший колеблется.
– Мы не можем его выдать, – заметил мальчик. Вирр согласно кивнул.
– И про Элом клятый Рубеж он ничего не знает, – проворчал Терис, не оспаривая их слов. – Уверен, что он не лжет?
– Насколько могу быть уверен, – Давьян постарался не выдать горечи.
Помолчав, Терис, так и не выпустивший из рук сосуд, обратился к Седэну.
– Не могу сказать, что мне это нравится, но кое-кто очень постарался, чтобы эта коробочка попала к тебе. Чем-то ты важен. Слишком важен, чтобы выдать тебя гил’шарам. – Он покачал головой. – Мы вернем тебе память.
– Как? – спросил Седэн.
– В Толе Атьян найдется средство. Сосуд для восстановления разума. Так что нам надо туда, и… Как видно, нам придется доверять друг другу. – Терис принялся развязывать юноше руки. – Но окову я оставлю. Если ты…
Дверь внезапно слетела с петель, едва не снеся голову Териса, и врезалась в противоположную стену.
Все остолбенели, уставившись на скользнувшую в комнату фигуру. Давьян успел заметить черный плащ, низко надвинутый капюшон, струящийся клинок, как бы не вполне принадлежащий этому миру. Он видел это существо прошлой ночью.
Мальчик никогда бы не поверил, что можно двигаться так стремительно, как это сделал Терис. Немолодой мужчина упал на бок, перекатился и вскинул перекрещенные в запястьях руки, закрывая себе глаза. В воздухе с ревом взорвалась слепящая вспышка, и существо будто запнулось, отступило на несколько шагов. На миг высветилось его безобразное мертвенное лицо, искривленные в судороге боли губы. У Давьяна замерло сердце: существо помедлило и вновь двинулось вперед. Они трое, связанные оковами, мало чем могли помочь Терису.
Струящийся клинок сверкнул над его головой; Те-рис увернулся, вскинув перед собой пылающий щит. Кинжал снова метнулся вперед, ударил по щиту. Звона не было: клинок прошел сквозь оборону Териса и мгновенно погасил ее.
Забыв о мужчине, существо повернулось к троим парням в оковах. Кинжал оно держало над собой.
– Ша’тес келоран са, Элрит! – выкрикнул Терис. Слова остановили черного. Опустив клинок, он снова повернулся к мужчине и несколько долгих мгновений вглядывался в него немигающими, мертвыми глазами.
– Ша’тес ди сендра ан, – прорычало существо, к явному изумлению Териса, и, разразившись гортанным смехом, повернулось для смертельного удара.
Первая его атака разбросала по полу все, что было в кошеле у Вирра, и Седэн, едва враг повернулся к нему спиной, зашарил по полу и запустил руку под кровать. Давьяну пришло в голову, не выронил ли Те-рис в суматохе сосуд, и он чуть не бросился перехватить парня.
Но Седэн уже нашел то, что искал. Еще одну окову. Когда тварь снова повернулась к нему, Седэн был готов ее встретить.
Он прыгнул вперед, поднырнул под клинком-тенью, запустил руки под черный капюшон и прижал к горлу врага разомкнутые концы обруча.
Леденящий вопль был исполнен боли и муки. Кинжал исчез из руки черного, а сам он запрокинулся назад; окова вплавлялась в его плоть, вырывая из горла пронзительный визг, который вынудил четверых людей зажать себе уши. Когда упал капюшон, Давьян в ужасе отшатнулся. Пепельное нелюдское лицо, но с этого лица смотрели живые человеческие глаза, они впивались в него, моля о пощаде.
А потом существо рухнуло на пол, содрогнулось и замерло.
Терис круглыми глазами смотрел на Седэна.
– Ты…
– …быстро соображаешь, – выдохнул Давьян и похлопал парня по спине – кроме всего прочего, чтобы остановить дрожь в руках. Тяжело дышавший Седэн склонил голову.
– Он мертв? – осторожно осведомился Вирр.
Внизу что-то с грохотом повалилось, зазвучали сердитые голоса. Терис издал стон и заметался по комнате, собирая скудные пожитки.
– Надо уходить. Всем. – Он многозначительно глянул на Седэна. Рыжеволосый помедлил, но кивнул не без облегчения.
Долю секунды Давьян таращился на старшего, не понимая, что его напугало. Потом догадался: Терис применил дар. Через несколько минут, если не меньше, здесь будет полно стражи Гил’шар.
Они сбежали по лестнице и незамеченными выскользнули наружу черным
