Леха не сумел бы затормозить машину так резко, просто дал команду «полный стоп», и стальная громада сама застыла очень вовремя, чуть-чуть выглянув из чащи. Впереди был небольшой обрывчик, ниже – река, всего-то метров двадцати шириной, а на том берегу снова густые заросли. Как у Киплинга: «Сонная, зловонная, мутно-зеленая река Лимпопо». Жидкость и правда была зеленая, в количестве одной лужи. В остальном река, куда хватало глаз, представляла собой ровное сухое песчаное дно. Ну, а по зловонности первое место в окрестностях сейчас наверняка держал один русский парень. Будь в русле вода, он бы прямо из башенного люка выпорхнул, и – бултых! Вообще-то, купаться тут, по слухам, не рисковали даже самые отчаянные африканцы: черт знает, с какими паразитами вынырнешь, если хищники тобой не заинтересуются. Хищники в поле зрения вроде бы отсутствуют – минуточку, сейчас будут.
Машина встала хорошо, устойчиво.
– Желаю вам счастливого полета! – сказал Леха. Нажал кнопку и легонько поддернул левый джойстик.
«Пинок» разработали, чтобы отталкивать и сдвигать препятствия. Кто сказал, что крокодил не препятствие?
Под вой гидравлики и свист шарниров машина лягнула воздух. Она не успела даже толком пошатнуться, когда вернула ногу на место – и с чувством выполненного долга испустила дух. Удивительно, что аккумуляторов хватило так надолго.
Зубы крокодила издали короткий хруст, сорвавшись с броненакладки на голени. Амфибия взмыла над рекой, став ненадолго трифибией.
Когда отрубилось питание, Леха оказался в кромешной тьме и едва не пропустил момент своего триумфа. Он вслепую рванулся вверх, откинув крышку люка головой в шлемофоне, словно заправский танкист. Сдернул очки и, щурясь на солнце, застал-таки конец полета: крокодил с грохотом и треском вломился в заросли на другом берегу. Человек проводил его взглядом и уважительно кивнул.
Единственного в мире военно-воздушного крокодила стоило внести в какую-нибудь книгу рекордов: он совершил беспосадочный перелет в другое государство. Река была пограничной. А чуть правее и выше по карте сходились в одной точке аж три границы. И если там швырнуть крокодила, придав ему некоторый боковой момент, – совсем интересно может получиться.
Наверное, если долго бросать крокодилов через реку, однажды ты увидишь, как мимо плывет труп начальника твоего отдела.
С учетом местных особенностей – скорее ползет. Тоже неплохо.
Леха снял шлемофон, пиджак, галстук, рубашку… Подстелив брюки, уселся голышом на раскаленную броню. Машина стояла в полный рост, и на шестиметровой высоте легонький, едва заметный ветерок приятно холодил разгоряченную кожу. Надо бы заставить шагоход присесть, а то чего он торчит, но Леха не знал, как это сделать без электричества, да и нет смысла лишний раз маскироваться.
Финита ля комедия.
Приехали.
Человек на башне ссутулился и обмяк.
И вовсе он не трясся, пока убегал, а теперь руки задрожали.
Машину уже ищут или вот-вот начнут. Вопрос в том, кто найдет первым. Нет, увы, не вопрос. Какого черта меня понесло к границе? Дурацкий инстинкт спрятаться в лесу как можно глубже – и тут я облажался… Всё окончательно испортил. Надо было там, на танкодроме, что сейчас остался далеко позади, упереться рогом, биться насмерть, держаться до последнего. Но это сказать легко, – а как сделать, если не умеешь, не приучен, не готов?.. Извините, в вас давно последний раз стреляли хотя бы из автомата? Знаете, какой интересный звук, когда пули долбят по «противопульной» броне? И какие интересные ощущения? Ну вот сидите и не критикуйте.
Строго говоря, с той минуты, как машина встала, обесточенная наглухо, и Леха устроился без штанов на башне, персонально ему больше ничего не грозило. Разве что он задремлет, упадет и свернет непутевую шею. Скоро придут люди и скажут: хенде хох. Убивать не станут, африканцы для этого слишком хозяйственные ребята, у них любой ржавый гвоздь идет в дело, а тут целый эксперт по маркетингу. Но впереди ждут допросы, унизительное существование в плену, не менее унизительная торговля – русский парень средней вшивости, одна штука, недорого! – и возвращение домой с таким стыдом, что хоть вешайся. Это когда тебя поздравляют, хлопают по плечу, улыбаются, зовут героем… и все знают, кто ты. Человек, потерявший боевую машину, пусть даже и прототип, ограниченно годный. Человек, из которого вытрясли информацию, – и плевать, что не знал ничего особо секретного. Человек, поднявший лапки кверху. С этим тебе жить до конца своих дней.
Ты – тот, кто поднял руки.
Леха представил, какое это будет позорище, и наконец-то заплакал.
А когда слезы высохли – не пойми откуда пришла неведомая раньше спокойная решимость.
Техника без электричества мертва, но должен быть способ ее реанимировать. В машине полный бак топлива, восемь зенитных ракет и процентов семьдесят боекомплекта для пушек. И что, со всем этим богатством, которого вон там, за рекой, хватит на военный переворот, – сдаться каким-то гопникам? Да лучше сдохнуть.
Пять минут назад, увидав черного парня с ружьем, Леха бросился бы ему на шею. Теперь – нет. Теперь черным парням стоило бы поостеречься. Ракеты у нас – ничего особенного, зато пушечки хоть и старенькие, но всё еще непревзойденные в своем классе. Два зенитных двуствольных автомата – это прелесть что такое, можно танк остановить. И не какой-нибудь задрипанный африканский, которому полвека от роду, – здесь любят винтажную технику, она дешевая и запчастей полно, – а вполне современный аппарат, грозу поля боя. Конечно, с любым танком шутки плохи, его надо опередить или перехитрить. Но уж если ты успел первым и дал секундный залп, тогда от танка за эту секунду просто всё отваливается, включая гусеницы. Кто не видел – не поверит, но я-то знаю! А какой чудесный металлолом делают наши тридцатимиллиметровки из БМП… Сначала взлетает облако пыли, а потом что-то очень грустное лежит и не жужжит. Боевой бронескафандр с экзоскелетом, попав в стену огня, должен, по идее, вовсе исчезнуть, его натурально порвет в клочья и сдует, ничего не останется. Впрочем, на это великолепие Леха не хотел бы смотреть даже через очки, где картинку рисует боевая информационная система, и кругом одни мишени, просто символы, ничего живого. «Бронескаф» слишком явно содержит в себе человека. Пока еще у Лехи был шанс обманывать себя – думать, что машина дралась только с техникой, и если кого там зацепило, так не нарочно ведь.
Машина билась, защищая своего хозяина, и после этого бросить ее на произвол судьбы – значит предать.
А вот хрен вам.
Если Леха не сумеет или не успеет оживить машину, то запрется в башне, и пусть его оттуда достают по частям. Жаль, он не знает гимн Советского Союза, эту песню хорошо орать в лицо врагам. Ее отчего-то во всем мире воспринимают очень нервно, как издевательство. Непонятно, чем так насолили наши предки остальному человечеству. Но когда наладится связь,
