– Мне не понравилось отвлекать, – сказал Леха и поежился. – До сих пор всё болит. Между прочим, как ты заставила машину себя слушаться? Это ведь пульт управления от той зенитки с базы?
– Верно. Ничего сложного. Их просто надо было познакомить, машину и пульт. Это не заняло много времени.
– У тебя всё получается легко. Я… Я тобой восхищаюсь, бонита.
Рамона то ли хмыкнула, то ли фыркнула, и легонько погладила его по щеке.
– Спасибо. Я стараюсь ничего не усложнять, – сказала она. Помолчала секунду и добавила: – Иначе всё станет очень сложным. А мне надо исполнять свои обязанности.
Они говорили вполголоса, чтобы пленница не расслышала ничего за рокотом дизеля под ногами. Рамона ворковала у Лехи над самым ухом – и он был бы счастлив не разбирать слова, а просто наслаждаться тембром ее речи, таким уютным, таким домашним… Но эти слова значили слишком много, чтобы их не запомнить. Увы.
– Пятьсот, – сказал Леха и остановил машину.
– Командир…
– У нас есть направленный микрофон, найди его в меню, ты будешь всё слышать. И кодовую фразу я помню. Если решу, что опасности нет, то махну тебе, и ты подведешь машину вплотную. Попробуем обменять эту Сару на воду и топливо.
– Нерационально, командир.
– От нее надо избавиться как можно скорее, – твердо сказал Леха, вставая из-за пульта. – Мне не нужен конфликт с Сан-Эскобаром.
– На данный момент у тебя нет конфликта интересов с Сан-Эскобаром, – сообщила Рамона тоном доклада.
Леха уставился на девушку во все глаза. Совсем она ничего не понимает, что ли? Засбоил биокомпьютер в ее очаровательной голове?
– Конфликт возникнет сразу, как ты ее отпустишь, – сказала Рамона.
Леха крякнул и полез наверх.
– Подумай над этим, командир, – донеслось ему вслед.
– Да какой я тебе командир?! – он сам не заметил, что сорвался на крик. – Называй меня… Я не знаю… Как угодно! Милый, блин! Дорогой! Ладно, шучу… Алексей, на крайний случай!
Он стоял на коленях у открытого люка, пока рычал это, глядя на девушку сверху вниз.
Рамона чуть подпрыгнула, легко подтянулась и, высунувшись из люка по плечи, шепнула ему на ухо: – Подумай над этим… милый.
У Лехи перед глазами всё поплыло, и он от избытка чувств едва не рухнул обратно в башню.
* * *Нет, она все-таки секс-террористка, думал Леха, петляя в сумерках между кустами. Точнее, секс-диверсантка. Верно сказал Ломакин: сосет, как пылесос, а потом ворует секретные данные. И Ломакину, я помню, было грустно так говорить. Он пытался своей грубостью заслониться от Рамоны, даже расчеловечить ее.
Потому что Рамону очень легко пожалеть. На это работает всё – и облик невинной девушки, и собачьи повадки, и зловещий имидж государства, породившего ее. Рамону хочется спасти от Сан-Эскобара. А на самом деле Рамона и есть Сан-Эскобар в чистом виде. Она – за гранью добра и зла. Ведь она не играет, а действует абсолютно искренне. Чтобы объект в нее влюбился и размяк, она тоже в него влюбляется. На минуту, на час, на день, на сколько нужно для выполнения задания. А потом – хрясь! – и шею ему свернет. И пойдет любить другого.
А все эти тонкие намеки: «я не помню, я не знаю, я стараюсь ничего не усложнять, иначе не смогу выполнять свои обязанности» – просто работа по сценарию. Ах, как романтично! Бедная девочка! Экспериментальный образец, прототип, она была обречена на отбраковку, но потом ей стерли память и забросили в Африку, в свиту опасного диктатора, личная гвардия которого практикует каннибализм…
«Блин, так вот почему гвардейцы возвращаются из буша вдевятером! Как я сразу не понял! Они должны сожрать товарища!» – Леху передернуло, он споткнулся и едва не упал. – «Не удивлюсь, если это придумал Негр Вася. Вполне в его духе… Ладно, забудем. Меня это не касается. Надеюсь, что не касается…».
Короче, всё очень романтично. Паршивый игровой сценарист высосет такую легенду из пальца за полчаса. Для сценаристов, что готовят эскобарских гончих, вообще детский уровень. Но там тоже не дураки, они стараются лишний раз не усложнять. Легенда должна быть простенькой, чтобы объект ее гарантированно разгадал и обрадовался: ах, какой я умный. И прижал Рамону к сердцу. И начал ее спасать.
«Проклятье, не могу. Не могу я думать о ней так. Не могу быть такой сволочью. Даже если это всё правда… Не мое дело. Пусть об этом голова болит у загадочного друга, который знал слово – вероятно, пароль, дающий резиденту власть над Рамоной, – и прислал ее мне на помощь. Его проблема, в общем-то, а не моя. А я буду умным парнем и не стану даже пробовать разобраться, кто он, наш друг. А Рамона… моя спасительница и не заслуживает такого скотского отношения. Хотя бы потому что она – инструмент. Не личность. Глупо презирать молоток или пистолет. Но, черт побери, не могу я воспринимать ее как инструмент! А как тогда? А может, просто ее трахнуть – и полегчает?
А если станет только хуже?!».
Он прикрыл глаза ладонью; фары пикапов начали резать глаза. Стемнело очень быстро, словно упал занавес, а луна еще не поднялась как следует.
Леха остановился.
– Добрый вечер, джентльмены! Я Алексей Филимонов, эксперт концерна «Рособоронтех», мирового лидера… Да хрен с ним! Зовите меня просто: Алексей.
Он услышал, как что-то брякнуло – это тот мужик бросил свои флаги на капот. Подошел вплотную и встал к свету вполоборота.
Леха ожидал встретить колоритного бородача, мордастого и кряжистого, вооруженного до зубов, такого настоящего солдата удачи. Но человек оказался гладко выбритым и поджарым. На вид лет сорок. Очень простое тактическое снаряжение – и внезапно новенький дорогой «калашников». Хорошо для здешних условий, но непатриотично для американца.
– Я прямо не знаю, как начать разговор, земляк. Если честно, мне хочется тебя пристукнуть, но это будет слишком личное.
– Господи… – прошептал Леха.
С ним говорил наемник, существо без роду и племени по умолчанию, но сама русская речь сейчас звучала как бальзам на душу. У Лехи задрожали колени. А потом и руки.
– Но-но! – мужчина погрозил ему пальцем. – Не расслабляйся. И зови меня Чак. Эй! Ну что такое, мать твою…
Он изъяснялся с заметным акцентом человека, который давно жил за границей, и при этом «что-кал», как коренной петербуржец. Сдернул с пояса флягу, отвинтил крышку и сунул горлышко Лехе в зубы. Тот судорожно глотнул.
Во фляге был виски, дерьмовый, зато убедительный, натуральная огненная вода. Леха закашлялся, сплюнул, отдышался, сделал второй глоток, побольше. Кто-то еще подошел, Чак забрал флягу и протянул бутылку, Леха запил виски теплой минералкой и почти сразу почувствовал себя лучше.
Хотя бы уже не шатался.
– Извините, – пробормотал он. – У меня был трудный день.
– Догадываюсь. Угнал шагоход, нарушил границу, привел за собой банду, обстрелял биостанцию…
– Это не я!
– …взял заложника. Тяжела и неказиста жизнь вора и террориста!
