— Они выехали из форта? — прервал я его.
— Да, господин.
— Я же тебе говорил, — сказал я Финану, а потом к обратился к Рорику: — Сколько их?
— Двенадцать, господин.
— Есть у них флаг?
— Да, господин, а на флаге червяк.
Он говорил о драконе на знамени Уэссекса, именно его я и ожидал увидеть. Я потрепал Рорика по голове, велел ему быть рядом со мной, а потом приказал воинам приготовиться. Я, как и они, надел шлем со скользкой и пропахшей потом кожаной подкладкой — свой лучший шлем с серебряным волком на гребне. Я натянул его поглубже, опустил нащёчники, и Рорик затянул тесемки под подбородком, потом подал тёмный плащ, завязал его на моей шее, подал перчатки. Он придержал Тинтрига, я вскочил в седло, воспользовавшись поваленным бревном как подставкой, и принял у Рорика тяжёлый, окованный железом щит. Я просунул в петлю щита левую руку и крепко сжал ручку.
— Копьё, — сказал я. — И вот ещё что, Рорик.
— Да, господин?
— Не лезь вперед. Держись в стороне.
— Да, господин, — слишком быстро согласился он.
— Я не шучу, паршивец. Ты мой знаменосец, а не воин. Пока не воин.
Я облачился в сталь и золото. Обычно я не носил ни плащ, ни браслеты, пользовался обычным шлемом. Но в ближайшие несколько минут мне предстояло решать судьбу трёх королевств, а это определённо заслуживало некоторой помпезности. Я слегка шлёпнул Тинтрига по шее и кивнул Финану, сверкающему серебром и золотом, как и я. Я оглянулся и убедился, что все мои пятьдесят воинов уже в седле.
— Спокойно, — сказал я им, — едем потише! Нам незачем спешить!
Мы направили лошадей из леса на пастбище. Два зайца пронеслись мимо нас к реке. Мы всё ещё оставались в низине, невидимые и из форта, и для Брунульфа, ведущего своих ничего не подозревающих людей по коровьей тропе к камню за лесом. Я полагался на Кенвульфа, старого опытного воина, он должен был подать мне знак.
— Теперь ждём, — приказал я, — просто ждём.
— Почему бы не подождать, пока они не станут невидимы из форта? — недовольно спросил Финан.
— Потому, что не я выбрал то место для битвы, — ответил я, продолжая держать его в неведении, а потом повысил голос, чтобы объяснение смогли услышать все воины: — Когда мы двинемся вперёд, — сказал я в уверенности, что мой голос не слышен за пределами поросшей травой низины, где мы скрывались, — вы увидите дюжину всадников под флагом Уэссекса. Нам нужно защитить их! Эти двенадцать должны остаться в живых. На них нападут двадцать пять, может, тридцать человек! Я хочу взять в плен тех людей! Убейте столько, сколько понадобится, но у меня должно быть несколько пленных! Особенно — их предводитель! Высматривайте самые богатые кольчуги и шлемы, берите сволочей в плен!
— О Господи, — выдохнул Финан, — теперь я понимаю.
— Мне нужны пленные! — ещё раз подчеркнул я.
Рорик вскочил в седло, поднял флаг с волчьей головой, и тут у края леса показался размахивающий обеими руками Кенвульф. Я коснулся молота, висящего на золотой цепи.
— Вперёд! — приказал я. — Вперёд!
Должно быть, Тинтриг заскучал от ожидания — он рванулся вперёд от одного касания шпорами. Я низко склонился на нём, и все мы опустили копья, поднимаясь по короткому склону на холм.
— Когда ты понял? — крикнул мне Финан.
— Две ночи назад!
— Мог бы и сказать!
— Я думал, это и так понятно!
— Вот хитрый ублюдок! — восхитился он.
Мы поднялись на вершину холма, и я понял, что боги на моей стороне.
Брунульф со своими всадниками оказался рядом с нами, на расстоянии не больше четверти мили. Они остановились, поражённые, увидев, что на востоке появились другие всадники с щитами и обнажёнными мечами. Я увидел, что Брунульф поворачивает к югу. Его сопровождали два священника в чёрных рясах, один в испуге свернул к лесу, и Брунульф крикнул, чтобы тот вернулся. Я видел, что он направляется к форту, но было уже слишком поздно.
Поздно потому, что дальние всадники скакали, отрезая им путь к отступлению. Я насчитал примерно тридцать человек. Не сомневаюсь, что вчера, покидая форт, они ехали под знаменем с драконом западных саксов, но теперь над ними развевался флаг с красным топором. Флаг был далеко, но огромный красный топор отлично виден на расстоянии, и я не сомневался, что их щиты отмечены тем же символом.
Это была эмблема Сигтрюгра, но это не люди Сигтрюгра. Это западные саксы, прикинувшиеся датчанами, западные саксы, которым приказано убить своих собратьев и разжечь войну. Брунульф и его спутники должны умереть на глазах у своих товарищей из форта, которые смогут сообщить Этельхельму и Эдуарду, что коварные воины Нортумбрии договорились о перемирии, а сами напали на посланников и убили их. Это была разумная схема, несомненно, придуманная самим Этельхельмом. Он хотел вызвать войну, но понял, что Сигтрюгр способен сдержаться, что Сигтрюгр действительно сделает всё, чтобы избежать конфликта. А раз так, если сам Сигтрюгр не нападёт на людей Эдуарда, то воины Этельхельма встанут под знамя с красным топором и совершат убийство.
Вот только там оказался я, и я был настроен мстить.
Мой двоюродный брат всё ещё занимал Беббанбург.
Этельхельм пытался уничтожить мою дочь и её мужа.
Константин оскорбил меня, изгнав с земель предков.
И я уже месяц не виделся с Эдит, моей женой.
Кому-то придётся за это ответить.
Глава пятая
Сначала ни Брунульф, ни его люди нас не заметили. Они не сводили взглядов с всадников, приближавшихся с востока, всадников со сверкающими клинками, несущих щиты с эмблемой Нортумбрии, готовых убивать. Первым порывом Брунульфа было вернуться назад, к форту, но половина всадников свернули к югу, отрезая путь к отступлению. Один из людей Брунульфа посмотрел на запад и увидел нас. Он окликнул Брунульфа, тот обернулся. Я подъехал уже достаточно близко и мог разглядеть испуг на его лице. Он думал, что едет договариваться о мире, а вместо этого к нему с двух сторон приближалась смерть. Он был в кольчуге, но без шлема и без щита, а оба священника, ехавших рядом, совсем беззащитны. Брунульф стал вытаскивать меч, но помедлил, возможно надеясь, что если не станет сопротивляться, у него будет шанс выжить.
— Мы на твоей стороне! — крикнул я ему. Но казалось, он был слишком ошеломлён или слишком испуган, чтобы это понять. — Брунульф! — выкрикнул я его имя. — Мы на твоей стороне!
Берг и мой сын скакали ко мне с двух
