Мы воздержались от широкого оповещения горожан. Рессина обратилась к друзьям и знакомым, попросив разузнать о детях, которые помнили прошлогоднюю атаку на Веларис и хотели выплеснуть из себя пережитые ужасы. Возможно, кто-то из детей был не в состоянии говорить про страшный день, зато мог изобразить его карандашом, красками или вылепить из глины. Пусть они вообще ничего не нарисуют и не вылепят… сами попытки что-то создать окажутся целительным бальзамом для израненных душ.
Так было со мной. Так было с ткачихой, Рессиной и многими здешними художниками.
Когда весть об открывающейся мастерской достаточно распространилась, посыпались вопросы и предложения. Вопросы, естественно, задавали родители и опекуны детей. Предложения исходили от художников Радуги, желавших и готовых проводить у нас занятия.
Мы решили разделить детей на четыре группы. С первой буду заниматься я, если меня не отвлекут дела верховной правительницы. Вторую группу возьмет Рессина. Третью и четвертую группу будут попеременно вести разные художники. Среди изъявивших желание заниматься с детьми оказалась и Аранея – ткачиха, сотворившая изумительную шпалеру.
Отклик оказался шире, чем мы думали. Чаще всего спрашивали о дне начала занятий. Вторым, не менее частым вопросом была стоимость занятий. «Сколько это стоит?»
«Нисколько», – терпеливо отвечали мы. За занятия и все необходимое для них плата не будет взиматься ни с кого.
Дети расселись на табуретах. Взрослые встали поодаль. Мы с Рессиной облегченно переглянулись. Но тревога еще не развеялась.
Облака над городом разошлись. В окна хлынуло солнце. Его лучи весело легли на пол мастерской. Я улыбнулась и начала первое занятие.
Глава 28
Фейра
Занятие продолжалось полтора часа. Риз пришел меня встречать. Последние ребятишки выпорхнули на улицу. Кто смеялся, кто шел тихо, а в глазах – все та же пустота. Риз придерживал дверь для детей и взрослых. Взрослые, естественно, его узнавали и почтительно склоняли голову. Риз отвечал добродушной, непринужденной улыбкой.
Мне нравилась эта улыбка. Нравилось непринужденное изящество, с каким он вошел в мастерскую. Ни следа крыльев сегодня! Риз присмотрелся к сохнущим картинам и к пятнам краски у меня на лице, кофте и сапогах.
– Искусство требует жертв? – с легким ехидством спросил Риз.
Я откинула со лба прядь волос, зная, что и она измазана краской. Скорее всего, синей.
– Ты еще не видел Рессину.
За минуту до прихода Риза она скрылась в заднем помещении, чтобы отмыть лицо от красной краски. Спасибо мальчишке, решившему посмотреть, какой цвет получится, если смешать все краски. Не успокоившись на сотворенном пузыре, он подбросил результат эксперимента в воздух. На пути случайно оказалось лицо Рессины.
По связующей нити я показала ему, как все было.
– Великолепное использование пробуждающихся магических сил.
– Я говорила то же самое. Но Рессина не нашла это особо забавным, – сказала я, глядя на картину, возле которой стоял Риз.
Впрочем, Рессина держалась молодцом. Хоть ей и было не по себе, она улыбнулась, понимая, что иначе нельзя. Шрамы. Почти у всех, кто пришел к нам сегодня, были шрамы: у кого на руках и лице, у кого в душе и на сердце.
Мы с Ризом смотрели на картину девочки-фэйри, родители которой погибли во время нападения на Веларис.
– Мы им ничего не объясняли, не давали подсказок, – говорила я, следя за взглядом Риза. – Просто попросили нарисовать воспоминания. И девочка нарисовала.
На ее картину было тяжело смотреть. Две фигуры внизу, нарисованные красным. Черные фигуры в небе. Разинутые пасти с острыми зубами, протянутые когти.
– Они не забирают картины домой?
– Холстам нужно высохнуть. Я спросила у этой девочки, хочет ли она сохранить произведение. Она замотала головой. Даже попросила выбросить или сжечь.
Глаза Риза наполнились тревогой.
– Я хочу оставить ее картину. Повешу в своем будущем кабинете, чтобы мы не забывали.
Не забывали о случившемся и о том, ради чего мы трудились после войны. С той же целью я повесила в зале шпалеру Аранеи с гербом Двора ночи.
Риз поцеловал меня в щеку и перешел к следующей картине.
– Тоже детская трагедия, но более привычная, – засмеялся он.
– Этому мальчишке повезло. В день атаки он с родителями очутился далеко от Велариса. И потому он рассказал о «страшной беде», случившейся с ним в день зимнего солнцестояния. Оказалось, ему подарили совсем не то, на что он рассчитывал. И прежде всего, среди подарков не нашлось щенка. Его картина – не воспоминание, а взгляд в желаемое будущее, где он с псом живет в большом красивом доме. Родители же ютятся в собачьей будке.
– Да поможет Матерь его родителям.
– Это он соорудил «красочный» пузырь.
– Да поможет Матерь вам с Рессиной.
Я толкнула его в бок:
– Чем смеяться, проводи меня домой. Я, между прочим, проголодалась.
– Почту за честь, госпожа верховная правительница, – ответил Риз, церемонно поклонившись.
Я показала ему язык и крикнула Рессине, что вернусь через час. Она предложила не торопиться, поскольку следующая группа придет лишь к трем. Начальные занятия мы решили проводить вместе, чтобы познакомиться с родителями, опекунами и, конечно же, с детьми. По нашим расчетам, на знакомство со всеми группами уйдет не менее двух недель.
Риз подал мне плащ, поцеловал, и мы вышли на улицу. День выдался солнечный, но холодный. Вокруг нас бурлила Радуга. Художники и владельцы магазинов узнавали нас и приветственно кивали.
Я взяла Риза под руку, наслаждаясь его теплом.
– Странно, – пробормотала я.
– Что странно? – спросил он, наклоняясь ко мне.
Я улыбнулась. Ризу, Радуге, городу.
– Чувство радостного волнения, с которым я просыпаюсь каждый день. Видеть тебя, работать. Просто жить здесь.
Почти год назад я говорила совсем противоположное. И желания у меня тогда разительно отличались от нынешних. Наверное, Риз это тоже вспомнил, и его лицо потеплело. Он понимал мое состояние.
– Знаю: впереди еще полным-полно больших и малых забот. С какими-то нам придется столкнуться раньше, с какими-то – позже.
Часть звезд в глазах Риза померкла.
– Нужно что-то делать с недовольными иллирианцами, с человеческими королевами. С людьми здесь и на континенте. И все же…
Я умолкла, не в силах подобрать нужных слов и произнести их на людной улице, где столько глаз. Я наклонилась к Ризу, погрузилась в его несокрушимую силу и сказала по связующей нити: «Ты даришь мне столько счастья. Моя жизнь пронизана счастьем, и я никогда не устану благодарить судьбу за то, что в моей жизни есть ты».
Сказав это, я посмотрела на него. У Риза по щекам текли слезы, но он ничуть не стыдился прохожих. Я смахнула несколько слезинок, пока ветер
