Первая капля крови, такая ничтожно-крохотная, но я все равно разглядела ее, медленно ползущую вниз по толстому стеклу гигантского столба, оставляющую бледный желтоватый след. Вторая, третья… Скудный красный дождь внезапно вспыхнул, меня на миг ослепило, толпа завопила с удвоенной громкостью, когда проморгалась от слез, – огонь! Весь столб доверху наполнился пламенем, оно выплескивалось за пределы, ветренники опасливо отшатнулись, унесли императора, а следом уже возносились еще четверо, несущих на плечах огромную статую. Лицо гранитного воина в доспехах отдаленно напоминало императорское. Статую водрузили на столб, как пробкой, заперев огонь.
Снова послышались крики толпы. Как они сами не глохнут? А саганы всегда молчат. Глиняные человечки и созданные из огня и камня, воды и ветра.
Траурный тусклый черный и траурный королевский белый. Крик торжества и торжественное молчание.
Люди и саганы. Никогда еще я так ясно не чувствовала различия между ними, как в этот день.
Глава 7
Его проклятая корона! Мне казалось, она вытягивает из него жизнь, хотя в книгах говорилось иное: императорская корона – артефакт, дающий власть над четырьмя стихиями. Но какое серое, какое старое было у императора лицо! А эта корона будто улыбалась, зубья как оскаленные железные клыки, глазки-камушки блестят мертво и жадно. Странные у меня мысли, верно?
Это оттого, что уже который час приходится стоять неподвижно, ждать. На площадях у подножия дворца идет военный парад. Вначале я даже наслаждалась зрелищем. Нас привели на широкий балкон, откуда все было прекрасно видно, вручили четырехцветные флажки и красные ленты, чтобы ими размахивать. Гремели марши, шли солдаты в четырехцветных мундирах, их движения поражали – они казались частью единого механизма, одновременно поднимавшего и опускавшего тысячи рук и ног, дрожала земля, и даже, чудилось, на скалах качался замок. Я увидела боевых ящеров, выведенных специально для войны, – рогатой головой, закованной в доспех, эти твари были способны снести врата любой крепости. Направь они свои лапы в сторону императорского замка – и замку было бы несдобровать. И как эти крохотные точки на их спинах, люди, умудряются ими управлять?
У стены эти неуклюжие создания, как цирковые львы, приподнимались на задние лапы, поджимая под себя передние и опираясь на толстый хвост, – момент, когда екает сердце. Высотой они почти с замок, голова на уровне нашего балкона! Я целиком поместилась бы в эту разинутую пасть! Треугольные зубы, желтые, с щербинками на блестящей поверхности, каждый зуб – с мою руку. Огромные бессмысленные глаза, в черном зрачке которых мы, невесты, отражались, как в зеркале.
За чудовищами следовала кавалерия, воины с гордой осанкой, шлемы увенчаны четырехцветным плюмажем, верхом на ящерах и грохках. К этому времени я смертельно устала, ноги затекли, я уже не могла восхищаться, а марш все гремел, войска один за другим давали присягу. Нависшие над столицей тучи, разрубленные молнией, потекли дождем и тем оборвали терпение собравшихся саган. Я услышала, как застонал брат-ураган, закованный в рабскую упряжь с Другими ветрами, прилетевшими с моря. Тучи расшвыряло за пару минут, наконец-то появилось солнце, все вмиг преобразилось, алмазами засияли успевшие упасть, повиснуть на перилах и широких листьях гватурии капли дождя.
С моря загремели пушки. Настало время военного флота. Одно за другим мимо нас проходили суда.
На некоторое время я даже забыла про усталость. Как они были красивы, эти белые птицы, несущие власть и мощь Империи во все уголки мира!
Другие невесты, напротив, окончательно приуныли, заскучали. Постороннему глазу, быть может, не кажется странным, что корабли плывут. Птицы созданы летать, а корабли – плавать, что же в этом удивительного? Только тот, кто догадывается, сколько усилий и слаженной работы команды нужно, чтобы заставить тяжелую деревянную громадину двигаться по воде, да еще и в нужном направлении, может в полной мере оценить красоту плывущего судна. Ах, как я хотела бы стоять там, на борту одного из этих странников!
Вот какой дар я прошу у Тебя, Богиня, вот какой дворец хотела бы называть своим домом. Впрочем, прости, я помню, что святотатствую перед Тобою.
Смотром флота парад и закончился. Мы, невесты, спустились в какой-то зал, где большинство уже ждали родственники. Я тщетно искала в толпе маму или бабушку. Пока бегала по залу, потеряла из виду всех. Зал стремительно пустел. Где мои? И что делать?!
Я была почти в панике. Куда дальше должны идти невесты? Подойти к кому-то и спросить не осмеливалась. Устала уже выглядеть глупо. Не стоило выпускать из виду других невест. Ну и ладно. В конце концов невест много, мое отсутствие вряд ли окажется замеченным. Но только как мне найти родных? Наверное, мама и бабушка, как и остальные саганы, присутствовали на параде, поэтому все еще должны быть во дворце.
Зал окончательно опустел, я пошла к выходу, куда, как мне казалось, двигались все… и, наверное, свернула все же не туда. Гулкая пустынная галерея. Пробежала ее всю, вернулась. Прижалась лбом к холодной мраморной стене. На миг стало обидно до слез. Эта тишина после грома, это одиночество, когда ты только что был частью праздника. Недавнее воодушевление схлынуло, воспоминания о нем стали смешны. Стихийница? Сагана, дочь высшей расы? Невеста владыки мира?
Растерянная девчонка, едва не плачущая оттого, что заблудилась в незнакомом месте и не может найти маму! Одна из сотни якобы невест, которую и в лицо-то никто не запомнил среди остальных, и уж наверняка полукровку не пригласят в число двенадцати избранных, и уже завтра мама будет рыдать, а разочарованная бабушка настаивать на браке с мерзким камердинером! Преступница, наконец, потому что не хочу отдавать самое дорогое, дарованное природой, своему драгоценному мужу.
Вот как отрезвляет тишина после грома. Впрочем, кого хотя бы раз в жизни не опьяняло тщеславие? Я простила себе и этот грех, и изумленное лицо какого-то пожилого придворного человеческой расы, от которого требовала объяснений, где найти всех. Даже заставила его проводить меня, хотя он говорил, что опаздывает. Ишь ты, человек смеет отказывать сагане!
Он вывел меня на крыльцо, к которому подъезжали экипажи. Многие саганы уже отбывали. Я сквозь зубы поблагодарила нелюбезного человека и бросилась в толпу. Возможно, мои где-то здесь. Я испытала ужас человека, оставившего дома одну росянку – мирную, укрощенную, высаженную в горшочек на подоконнике, – а по возвращении обнаружившего, что хищный цветок размножился десятикратно, расползся по всему дому и взял в заложники его маму!
Я даже не сразу увидела маму
