Надо будет завтра понаблюдать за дорогой, а по-хорошему — дойти и до бродов, осмотреть там все.
Ну-ка, что тут у нас? Недалеко от места, где дорога делает поворот от косогора к «младшей» реке, на возвышении стоит статуя. Основанием для нее служит каменная плита, громадная, с метр над землей возвышается, а на нем — зверь какой-то каменный, на собаку похожий, на овчарку кавказскую. Сидит себе собачка, и морда к дороге повернута. Интересненько…
Мотнуться глянуть? Нет, завтра, все завтра. На сегодня планов и так навалом. Возвращаюсь!
Настроение — супер: заскочу в грот, возьму дров; кстати, надо будет все перетаскать в туалетную комнату, а то вдруг дожди их намочат… а таскаться по лесу под дождем за хворостом… я и так найду, что делать в дождь, мыслей по этому поводу — масса. Что еще? Повернулся на сто восемьдесят градусов: м-да, сплошной стеной скалы, заросшие кривыми деревьями. Неплохо защищена лагуна, просто так на плоскогорье не залезешь, да и шел я тогда по овражку и что за местность вокруг — не видел. Может, это и помешало тогда злым дяденькам меня нагнать?..
Домой!
Заскочил по дороге в грот, выбрал палок побольше, сколько взять смог. Все равно несколько раз ходить придется: перетащить дрова и сделать запас — хорошая идея. Где разводить костер? Портить лагуну горелыми проплешинами не хотелось. Значит, надо делать очаг: камни возьму в овражке, там был участок с галькой и камнями покрупнее; но в первую очередь — зашить мешок.
Что там по времени? Я думаю, еще позднее утро, часов одиннадцать, солнце не в зените. Дрова сложил в бывшей спальне, она посуше, дырок в потолке почти нет; сложил аккуратно, в уголочке, поближе к входу в жилище. Сходил в комнату, скинул рубаху, снял пояс и в сапогах, шортах и перчатках принялся таскать дрова, предварительно расчистив прямой проход в туалетной комнате, для чего раскидал кости в стороны, чтобы не спотыкаться о них. Десять ходок заняли примерно час. Уставший, голодный и грязный, но очень довольный — кучка получилась приличная — решил организовать обед, предварительно помывшись.
Не забывая о большой рыбе, или нерыбе, пожертвовал куском веревки для подвески тесака на голое тело. Отстегнул ножны от пояса, разделся, повесил ножны на кусок веревки, опоясался ею, туго затянул, завязав морским узлом, вложил тесак в ножны. Смешно выгляжу: голый и на левом боку тесак чуть не с руку длиной висит. Пробую. Выхожу на парапет, прижимаю левой рукой тесак, и солдатиком с шестиметровой высоты прыгаю в воду. В нее вошел хорошо, глубина такая, что ногами дна не достал, а дальше все как обычно, только сейчас я был более внимательным. С ножом плавать сложно, но можно, в этот раз в пролив не совался, хватало мидий и тут — насобирал около тридцати ракушек. Меня никто не беспокоил: накупался, освежился — пора обедать.
Обед прошел, как обычно, на лужайке. Сырое мясо начинало мне наскучивать. Набив пузо, поднялся в комнату, взял нитки, иголки, мешок, развалился отдохнуть, поразмыслить и наконец-то зашить мешок. Дело спорилось, иголка метала нитку, плотно стягивая края дырок. Сегодня я был собой доволен — с утра столько успел сделать и сколько еще сделать предстоит… Но сейчас не это волновало меня, а реакция тела на найденную дорогу, на возможность снова вернуться к людям. Если раньше меня накрывали лишь положительные эмоции, то сейчас обуревали ощущения, граничащие с ужасом. Что же такого успел пережить малой в свои-то годы? Он спокойно реагирует на воспоминания о разгромленном караване, я бы даже сказал — со злорадством, удовлетворением и мстительной радостью. А на наши похождения и разборку с пигмеем — с восхищением и воодушевлением, хотя прекрасно помню… помню что? Себя! Свои действия, свои ощущения человека с Земли гуманного двадцать первого века… а вот тело мечтало всем уродам, невзирая на расы, перегрызть горло; видно, доставалось ему немало. Но как мне успокоить его? Не хватало еще, чтобы в самую неподходящую минуту произошел нервный срыв — ведь получается, тело не хочет к людям!
Да-а! Но я-то хочу, я тут один с ума сойду, в этом райском уголке. Ясно одно: бросаться к первым встречным нельзя, подготовиться надо: попривыкнуть здесь, научиться чему-нибудь — да тому же метанию ножей, разобраться с кубиком, трость попробовать приручить, а то появляется, только когда вот-вот кранты настанут! Соорудить тайничок, и так золота, даже по земным меркам, хватит, чтоб меня раз десять завалили, а тут, где жизнь человека мало что стоит, жизнь ребенка вряд ли что-нибудь стоит вообще.
Штопать мешок закончил; одеваться — и за камнями! Последней ходкой заскочить в лес, яблочек, ананасов любимых набрать… и вот что думаю: надо насобирать ягод побольше и засушить впрок — может, они только тут растут, с такими свойствами; вот и еще одна задача на будущее.
Подъем, хватит сидеть: погнали!
Поднялся наверх, оделся и экипировался как для леса, заправился ягодой, запив водой из фляги. Взять бы ее с собой, но очень уж она большая и тяжелая. Выхожу.
Привет, монстрик, никто тут тебя без меня не обижал?! Следов нет, бегом дальше. Остановился и прислушался возле выхода на поверхность. Никаких звуков посторонних, все как обычно… ладно, потом проверю. Минут через десять ходьбы началась галька, затем камни. Стал выбирать: шесть штук средненьких вошло в мешок; а теперь со всем этим надо дойти до лагеря.
Следующие два часа — марш-бросок с полной выкладкой. Сил проверять лес не было, выжат как лимон. Камни наверх не поднимал, принес всего двадцать четыре штуки. Отдыхать; скинул одежду, взял в руки тесак, зашел в воду. Сел. А спать-то как тянет!.. Но пока нельзя.
Через час уговорил себя наведаться в лес. Освободив многострадальный мешок от камней, сразу поднял их в комнату. Взял котелок, спустился, оделся и не спеша, прогулочным шагом направился за фруктами. Ловушки все были нетронуты. Набив мешок яблоками и ананасами, набрав котелок ягод, подошел к «железному дереву». Я рассудил так: очаг сделаем, костер разведем, а на что котелок цеплять будем? Нужны ветки крепкие и не быстро сгорающие. Помня, как я рубил листья, прикинул, что лучшего материала для моих задумок не найти.
Часа три я, как дятел, долбил этот «баобаб», раз десять плевал на все и пытался бросить и столько же раз возвращался. Я победил. Три ветки были у меня. Три, и на них
