За столом я, забыв о манерах, оттяпала себе огромный кусок творожного пирога и сжевала его сердито и молча, будто вконец оголодала. Сплю и вижу, как стану королевой Зимояров и брошу их всех, внушала я себе. Заледенеть бы внутри так, чтобы в самом деле мечтать о зимоярской короне. Но холод не приходил, и о короне не мечталось. Слишком много во мне было от отца. Мне хотелось обнять Басю и порадоваться за нее. Мне хотелось кинуться домой и умолять родителей, чтобы спасли меня. Бабушкин пирог был таким родным, и сладким, и нежным — и все равно он застревал у меня в горле. Закончив, я выскользнула из-за стола, поднялась в бабушкину спальню и поплескала на себя водой из умывальника. А потом, прижав к мокрому лицу полотенце, подышала через лен.
Внизу раздался радостный шум. Я спустилась, и оказалось, что прибыл Исаак с родителями выпить с нами стаканчик вина. Басины родители только что объявили о помолвке, хотя все в доме, конечно, и так уже знали. Я тоже подняла бокал за здоровье жениха и невесты и по-честному старалась радоваться, даже когда Исаак, держа Басю за руку, принялся излагать дедушке их планы. В двух домах от дома его отца, вниз по улице, как раз выставили на продажу домик. Исаак намеревался немедленно купить его на то золото, что заработал благодаря мне. А через неделю — уже через неделю! — у них намечалась свадьба. Все-то у них случится в мгновение ока — как по мановению волшебной палочки.
Дедушка кивнул и заметил, что домик они себе выбрали небольшой, как раз для молодого семейства, и коли так, то свадьбу можно отпраздновать у него в доме — это будет знак его благоволения. Дедушка был доволен, что молодые решили на первых порах не тратиться на дорогое жилье. Бабушка уже увела обеих матерей пошептаться насчет приглашений и гостей. А Исаак с Басей подошли ко мне. Они оба улыбались, и Бася протянула мне руку:
— Мирьем, обещай, что будешь танцевать на нашей свадьбе! Больше нам от тебя никаких подарков не надо.
Я кое-как выдавила улыбку и ответила, что да, обещаю. Но свечи понемногу таяли, а этим вечером предстояла еще одна помолвка. Посреди веселого гомона я расслышала тихий перезвон бубенцов — высокий, какой-то нездешний. Звон делался громче и громче — и вот он уже у самого порога, и звери из упряжки бьют тяжелыми копытами, и чей-то кулак властно стучит в дверь. Кроме меня, никто ничего не слышал. Мои родственники как ни в чем не бывало болтали, смеялись и пели, а мне казалось, что их голоса тонут в раскатистом грохоте.
Я бесшумно встала, вышла из гостиной и прошла в переднюю. Ларец с золотом так и стоял у входа, наполовину скрытый громоздившимися на вешалке шубами и накидками. Мы все как-то о нем позабыли. Я распахнула дверь и увидела белую дорогу и сани — узкие, изящные, сработанные из белого дерева. Четверка похожих на оленей зверей стояла в упряжи из белой кожи; на облучке сидел возничий, а на запятках примостились еще двое слуг. Все они были белокожие и высокие, как мой Зимояр — наверное, уже пора звать его «моим», решила я, — но не такие величавые. Слуги носили всего одну косу с несколькими блестящими бусинами, вплетенными в волосы, а одежда у них была всех оттенков серого.
Их король стоял на пороге, одетый в этот раз как приличествует для церемонии. Голову венчала корона: обруч из золота охватывал его лоб, на каждом из колючих, подобных остролисту серебряных зубцов сверкал драгоценный камень. Платье его было все из белой кожи. Плечи покрывал плащ, подбитый белым мехом; по краю, точно звонкая бахрома, рассыпался ясный хрусталь. Зимояр глядел на меня с высоты своего роста, и вид у него был сердитый, а уголки рта опустились в недовольной гримасе. Похоже, невеста ему не пришлась по сердцу. Да и с чего бы ему мною восхищаться? На мне было самое нарядное платье, которое я надевала в шаббат, с красной вышивкой вокруг манжет и на подоле, шерстяная жилетка и передник с оранжевым узором. Красивый наряд, но ничуть не роскошный, не особенный — просто платье купеческой дочки. А что на жилете золотые пуговки да на вороте мех — так это признак зажиточности, не более того. Я невысокая, неказистая, волосы у меня какие-то бурые — ну куда мне замуж за владыку Зимояров! Поэтому я не дала ему и рта раскрыть.
— На что я тебе сдалась? — выпалила я. — Что все скажут?
Он еще больше скривился и полоснул меня ледяным взглядом.
— Что мною обещано, то я исполню, — прошипел он. — Хоть бы весь мир для того пришлось погубить. Принесла ли ты мое золото?
В этот раз он говорил не так злорадно — видимо, больше не надеялся, что я не справлюсь с заданием. Я нагнулась и откинула крышку ларца, стоящего среди шуб и накидок. В одиночку мне было его даже с места не сдвинуть.
— Вот твое золото! — крикнула я. — Забирай и оставь меня в покое! Ни к чему тебе брать меня в жены: я тебе не по нраву, и ты мне тоже! Обещал бы мне лучше взамен какую-нибудь безделицу.
— Так судят лишь смертные. Вы платите подделкой за подлинное и жалким за великое. — Казалось, он весь источает презрение. Меня прямо зло разобрало. Впрочем, оно и к лучшему — так я его хотя бы не боюсь.
— Я-то плачу по-честному, — отчеканила я. — А вот ты не очень. Хорошенькая плата — отнять у меня дом и близких.
— Плата? — переспросил Зимояр. — Я бы и вовсе не платил тебе — с какой стати мне это делать? Но ты сама потребовала справедливого воздаяния, если докажешь, что владеешь высоким волшебным даром. Неужто, по-твоему, мне надлежало притвориться ничтожеством, что не
