— Да нет, — протянул я, но панова Цумил только покачала головой и сунула мне в корзину несколько мотков пряжи. А потом она меня угостила такой сластью, называется печенье. Ванда как-то приносила печенье к нам домой — ей дала панова Мандельштам. Очень вкусно тогда было. Поэтому спорить с Пановой Цумил я не стал, а просто взял печенье и съел. И оно тоже оказалось очень вкусное. Я сказал ей спасибо и пошел дальше.
Я притащил Панове Мандельштам полную корзину и сказал:
— Может, не так уж я и маловат.
А она посмотрела на корзину и вдруг сильно опечалилась. Я никак не мог взять в толк почему, но панов Мандельштам очень ласково меня погладил по плечу и произнес:
— Стефан, мы должны были объяснить тебе все заранее. Когда собираешь долги, очень важно не ошибаться и вести правильный учет. Если ты очень постараешься, сможешь припомнить, к кому ты ходил и кто тебе что дал? Справишься?
— Ну да, — ответил я. — В этот день Ванда ходит к Рыберникам, Гуролам, Гнедисам, Провнам, Цумилам и Двурам. — А после я рассказал про каждую из вещей, кто мне ее дал. Я решил, что Панова Мандельштам все еще сердита, но она накормила меня варениками с курицей под густым соусом с морковкой и картошкой, и мясо там было настоящее, а в придачу я выпил большую кружку чая с двумя ложками меда. Наверное, зря я на нее подумал, не так уж она и рассердилась.
* * *Застревать надолго в этом домишке нам с Сергеем вовсе не хотелось, но и уйти мы не могли. Поутру мы проснулись и увидели, что на пороге все еще лежит снег, и на подоконниках тоже, и даже под ними намело высокие снежные горки. А в лесу было белым-бело, только темные стволы проглядывали; и все деревья низко согнулись. Они перед самой метелью только листочки выпустили, а теперь их пригибали к земле снежные шапки. И в какой стороне тракт, мы понятия не имели.
Мы обошли вокруг дома и много чего отыскали полезного. На огороде осталась картошка и морковка, а под навесом, где, видно, раньше коз держали, обнаружилась куча старой соломы, да еще кипа чесаной шерсти с меня высотой. Шерсть оказалась немытая и внизу вся заплесневела и перепачкалась, но сверху еще осталась вполне годная. На полке стояла корзина, а в углу — лопата: самое то копать картошку. В доме на полке мы еще нашли сложенное одеяло.
Солнце припекало весь день, сделалось тепло, хоть раньше все и замело снегом. Снег начал быстро таять. Сергей пошел за растопкой, а я поставила вариться картошку с морковкой и уселась плести нам из соломы новые лапти. У меня ведь один лапоть слетел, а второй вот-вот развалится. Я и шерсть туда подкладывала, чтобы лапти вышли помягче, а то ведь хорошего лыка-то у нас не было. В шерсть набилось полно всяких репьев, крапивы и колючек. Я согрела воду и промыла ее, но расчесать мне ее было нечем. Я себе все руки исколола, и теперь они болели, пока я работала, но тут уж ничего не поделать: без лаптей мы далеко не уйдем.
Я как раз закончила с Сергеевыми лаптями к его возвращению. Он их примерил, и сели они не так уж плохо. Я подоткнула туда еще шерсти, и стало совсем хорошо. Мы съели картошку с морковкой. Я доделала свои лапти и смастерила ставни на окна. Сергей нашел в лесу птичье гнездо с яйцами; яйца были в бурую крапинку, так что нам не запрещалось их есть. Вот мы их и съели, и оказалось, что уже стемнело. И мы легли спать.
Утром мы наткнулись на зерновой ларь, раньше заваленный снегом. А теперь он оттаял на солнце. Мы сунулись внутрь: ларь до половины был полон овса. Тут нам двоим надолго хватило бы. Мы с Сергеем переглянулись. Ведьма так и не пришла. А вдруг она вовсе не придет? Но как-то уж очень легко нам все в руки шло. И мне казалось, это не к добру.
— Надо нам все-таки пойти, — нехотя проговорила я. Меня и тянуло уйти, но что-то будто удерживало. А ну как мы дороги не отыщем? Сергей задрал голову и посмотрел на небо, и я тоже посмотрела. Солнце зашло за тучу, и начинался снег. Никуда мы нынче не пойдем.
Сергей сначала ничего не говорил. Он тоже приуныл порядком. Но потом все же предложил:
— Давай починим стул и кровать. Вдруг хозяева вернутся.
Это он дело говорит, подумала я. А то мы берем картошку с морковкой и овес, а еще шерсть — и все задаром, точно воры какие-то. Хозяева вернутся и будут на нас сердиты — и поделом нам. Но если мы что-то отдадим взамен — это другой разговор. Мы вроде как заплатим за то, что взяли.
Поэтому я взяла овса и в доме поставила его вариться, а тем временем мы занялись стулом. Сергей вышел под снег и отломал несколько веток от молодых деревьев, чтобы сделать сиденье. А я принялась оплетать эти ветки соломой и шерстью — как недавно плела лапти. Когда сиденье стало плотным, мы привязали его к стулу. Со стулом мы справились.
Теперь надо было сделать новую решетку для кровати — насчет самой-то кровати мы сначала даже и не думали. После еды Сергей отправился за растопкой, но почти сразу вернулся. Он раскопал под снегом небольшую поленницу — за домом, где стояла колода для дров. А в колоде торчал кем-то оставленный топор. Он заржавел, а топорище подгнило и стало занозистым, но Сергей камнем счистил ржавчину и нарубил веток, хоть топорище и царапало ему ладони. С топором мы могли починить всю кровать целиком.
Нам боязно было оставаться тут, но и уйти, не доделав работы, тоже было боязно. Мы будто обет какой-то дали, и теперь полагалось его исполнить. Да и к тому же снег никак не переставал. В общем, Сергей начал сколачивать раму для кровати, а я снова приступила к плетению.
Утром навалило еще немного снега, потом метель улеглась, а йотом началась по новой — и так до вечера, пока мы не отправились спать. Наутро
