– Надо же – чужие… – пробормотал техник, как будто до него только сейчас это дошло.
– Жми на кнопку, малыш, – усмехнулся Файн. – И да пребудет с тобой Шворц.
Техник не оценил шутки, вздохнул и стукнул пальцем по доске.
Несколько секунд прошли в абсолютной тишине и неподвижности. Потом кто-то нервно скрипнул зубами.
И, словно услышав этот скрип, чужие пошевелились. По телам кораблей прошла волна мелкой вибрации. А потом обе засохшие ветки с неожиданной легкостью отлипли от поверхности и неспешно пошли вверх. На какой тяге это делалось, было совершенно непонятно.
– Малыш, жми снова! – рявкнул Файн.
Техник послушно ткнул контакт, и второй импульс ушел домой, передавая информацию о том, как именно движутся чужие.
– Готово! – доложил техник.
– Зае…сь! – сказал Файн и рванул скаут немыслимым кувырком через голову.
Чужие вдруг наддали и очень резво бросились вдогон.
– Идиоты, – прорычал Файн. – Сразу видно – не евреи. Зачем вдвоем-то?
«Рипли» на половинной тяге уходил в тень. Чужие не отставали.
– Ща как стрельнут… – заметил Джонни.
– Не-а, – помотал головой Файн. – Им «язык» нужен.
Он чуть подкорректировал движение, маневровыми двигателями загибая траекторию к поверхности Цербера. Чужие немного разошлись, явно намереваясь прижать скаут к планете.
– Чистые марсиане, – сказал Джонни. – Дураки. Шеф, реактор готов к полной тяге. Все системы ОК.
Файн убрал энергию с отражателя, и суденышко пошло по инерции. Чужие вдруг заметались, их полет стал волнообразным.
– Не видят… – обалдело прошептал Джонни. – Не может быть… Вот же мы!
И в тот же миг корпус «Рипли» содрогнулся, как от попадания. Корабль затрясло. От тошнотворной мелкой вибрации перед глазами у астронавтов все поплыло. Казалось, люди и механизмы сейчас распадутся на части. Кто-то из экипажа громко застонал.
– Держись! – крикнул Файн. Скаут перевернулся, нацелившись в промежуток между кораблями чужих. Вздрогнул, уже по собственной воле, и с пушечным ускорением рванул вперед.
Тряска прекратилась – видимо, скаут миновал границу наведенного чужими поля. «Рипли» наискосок проскочил между врагами, отвесно рухнул к поверхности Цербера и на бреющем, как заправский истребитель, почесал вокруг планетки, лихо маневрируя среди остроконечных скал. Прыгнул вверх уже на освещенной стороне, оттолкнулся полной тягой, развернулся к опасности носом и задом наперед по инерционной траектории полетел внутрь системы.
Чужие медленно выплыли из-за Цербера и остановились будто в нерешительности.
Файн поморгал, стряхивая воду с ресниц. С трудом разглядел индикатор времени среди прочих данных, проецируемых на внутреннюю сторону забрала. С момента начала движения прошло двадцать пять минут. Несмотря на яростную работу систем обдува и дегидрации, внутри скафандра можно было утонуть в собственном поту. Так крутиться, как в этот раз, коммандеру Файну даже на войне случалось редко. От соплеменников можно было оторваться на куда меньших ускорениях. Впрочем, у страха глаза велики. Чужие оказались не больно-то проворными. Если только не хотели показаться таковыми.
Файн отстегнул ремни и осторожно, чтобы не взлететь, потянулся всем телом.
– Если уйдем, – сказал он, – нужно будет как-то тормознуть этот дурацкий ремонтник. Сцапают они его и препарируют за милую душу. Как только будет подтверждение от Задницы, попросим его…
Он не успел договорить. Увеличенное оптикой изображение чужих на обзорном экране вдруг покрылось зыбкой пеленой. Задрожало. Расплылось.
Вспыхнуло ослепительно белым теплым светом.
Рефлекторно Файн закрыл глаза. И понял, что это уже не имеет значения. Он не в силах был пошевелиться. Его словно взяли за шкирку и подняли в воздух, беспомощного и жалкого. Думать еще получалось, а двигаться – нет.
Он приоткрыл один глаз. Вокруг все было залито пульсирующим белым теплом. Разглядеть что-либо внутри рубки не представлялось возможным – только плотный яркий туман.
Возникло ускорение, небольшое, но вполне ощутимое. Чужие каким-то образом подтягивали «Рипли» к себе. Безвольно висевшая рука Файна, обретя вес, легла рядом с контактной доской. Файн с тоской отметил, что остался шанс – стоит прижать контакт, и реактор даст тягу, плавно увеличивая значение до максимума. Скаут рванет навстречу чужим, и удастся ли им поймать его, это еще большой вопрос. А почему бы не… Только вот как? Двигательные функции блокированы полностью. И волной накатился страх. Парализовав тело, чужие собирались вдобавок подавить и волю, используя для этого естественные реакции человеческого мозга. «Страх убивает мысль». Кто это написал? Беспричинный и от этого еще более навязчивый ужас рождался где-то в груди и заполнял всю душу.
В наушниках раздавались неразборчивые стоны, и от этого становилось еще жутче. Файн снова закрыл глаза, попытался найти какой-то выход из сложившейся безумной ситуации и понял, что уже ничего не соображает. Он только хотел, чтобы пытка кончилась поскорее. Кончилась… Кончилась… Как заставить чужих прекратить это? А почему, собственно, их? Можно заставить себя отключиться. И тогда плевать, что вокруг. И тогда…
У Файна не хватило сил даже обрадоваться. Для этого ему было чересчур страшно. Во рту плавала слюна. Чудовищным усилием воли Файн заставил себя глотнуть, чтобы потом ненароком не захлебнуться. Сильно выдохнул.
И не вдохнул.
И принялся ждать.
Для Файна этот выкрутас был не внове. Он частенько закладывал за воротник, в пьяном виде легко терял человеческий облик, пил жадно, обливаясь и захлебываясь, и сталкивался в результате с мучительной икотой. А боролся он с ней просто – задерживал дыхание почти до обморока. Здесь главным было умение себя обмануть, заставить организм поверить, что ему без воздуха только лучше.
Горло сдавила болезненная судорога. Перед глазами поплыли круги. Еще немножко продержаться. Еще. И все будет ОК. И все по… лу… чит…
Файн потерял сознание. Его тело, не удерживаемое ремнями, завалилось вперед. Прямо тяжеленным шлемом на ждущую распоряжений контактную доску.
Бац!
Реактор послушно выплюнул энергию на отражатель. В точке сгорания плазмы вспыхнуло маленькое солнце. «Рипли», как ужаленный, прыгнул вперед. Наддал еще. Потом добавил. Выдал полную тягу.
И стало темно.
Как и многие другие изобретения, доставшиеся человечеству в наследство от талантливого, но своеобразного племени русских – вроде матерной ругани, пирогов и танца вприсядку, – дальняя космическая связь отличалась простотой замысла и ограниченным характером применения. Кванты электромагнитного излучения в оптическом диапазоне несли информацию в световом темпе, не зная помех и без затухания сигнала. Маломощный передатчик того же «Рипли» позволял без проблем отправить нежный привет хоть в Туманность Андромеды. Все бы ничего, но сложность дешифровки низводила многие достоинства такой связи до вполне прозаического уровня. Радио было настолько дешевле, что ДС так и осталась сугубо дальней связью, окупающейся только на больших дистанциях, когда во главе угла стояли надежность и четкость передачи. В этом отношении ДС была совершенно безупречна.
Поэтому информационный бакен-накопитель группы F, предусмотрительно сброшенный там, где ему быть не полагалось, а значит, почти недоступный для не в меру любопытного Адмиралтейства, получил с «Рипли» отменную картинку. Эбрахам Файн, приказав технику давить на кнопку, мог после этого, как он сам любил поговаривать, «загибаться уже сколько влезет и с чистой совестью».
А остатки ударных крыльев группы F в виде семи круизеров и четырех звеньев дестроеров перестраивались в атакующий ордер. Вырвавшийся далеко вперед на «Гордоне» Эссекс притормаживал над
