За солью так за солью…
– Уезжаю я, – поправив шапку, полковник улыбнулся девчушке. Та не отозвалась, наоборот – та-ак глазищами зыркнула! Словно рассерженная кошка. Будто бы Дэн чем-то ее сильно обидел. А чем? И, главное, когда? Первый раз видел, ага.
– Обедать не будете, господин?
– Нет.
– А когда вернетесь?
– Думаю, через день-другой.
– Счастливого пути, господин.
– Благодарствую.
Марта эта, к слову, тоже была та еще штучка. Вечно угрюмая, замкнутая, неразговорчивая. Но, надо отдать ей должное, вежливая и педантичная до мелочей. К русским постояльцам, временным своим жильцам, она особого благорасположения не выказывала, но еду готовила отменно и дом содержала в чистоте. А что еще и надо было?
Во дворе, кроме седлавшего каурого конька ординарца, ошивался и Коленька Розонтов, в своем армячке похожий на молодого купеческого приказчика средней руки. Если бы еще не сабля…
– Едете куда, господин полковник? Возьмете с собой? Втроем-то нам безопаснее… Литовцы эти больно уж ненадежны, да…
– Вот еще, Аника-воин выискался, – забурчал Денис. – Вам, корнет, когда в караул-то?
– Завтра с утра!
– Так готовьтесь! До завтра-то я вряд ли вернусь… Передашь – уехал к Кутузову, в Вильну…
– К Кутузову!!!
– Отставляю за себя штабс-ротмистра Бедрягу. Все понял, корнет?
– Понял, господин полковник. Разрешите исполнять?
– Давай уже… – вскочив в седло, Денис неожиданно подмигнул корнету. – Смотрите тут без меня… Водку сильно не пьянствуйте и девок местных не тираньте. А то… Знаю я вас!
– Да как можно! Я, к примеру, с девушками… Ой! Bonjour, mademoiselle! Comment allez-vous?
Французская фраза Розонтова адресовалась вовсе не господину полковнику, а обворожительной юной особе, той самой сероглазой брюнеточке, племяннице вдовы Марты. Сероглазка как раз и появилась на заднем крыльце, наверное, что-то ей нужно было во дворе или, скорей, в сарае…
На Коленьку она взглянула довольно холодно и, ничего не ответив, ушла обратно в дом. Зачем, спрашивается, выходила?
– Немая она, что ли? – обиженно надулся корнет.
Давыдов расхохотался:
– Скорее, просто не знает французского. Здесь же Литва, а не Париж… где мы очень скоро будем!
– Вот, славно сказано, господин полковник! – круглое лицо подростка озарилось радостью. – Поистине славно.
– Ладно, ладно, раздухарился, – взяв в руки поводья, Денис помахал рукой. – Давай, до встречи. Службу с достоинством и честью неси!
Ординарец отворил ворота и сам поспешно забрался в седло, поехав вслед за полковником. Нагнал уже на улице и вдруг предложил ехать в Вильно не одному, а с попутчиками.
– Ваш-бродь, я вчерась в трактире слыхал… Помещик местный, Вильковский его фамилия, со своими людьми тоже в Вильно собрался. Помещик знатный – ополчения местного командир. Нам помогли всемерно… Не как иные – хранцузам.
– Вильковский, говоришь? – Денис задумчиво покусал губы. – Командир ополчения… Так я ж его знаю! Правда, так, шапочно… встречались один раз. И правда, вместе бы веселей… Так он, верно, уехал уже.
– Не, ваш-бродь. Он не рано с утра собирался. Тут его подворье недалеко… Дозвольте, доскачу, справлюсь?
– Скачи, – махнул рукою Дэн. – Коли что, так с ними и двинемся.
Дожидаясь возвращения ординарца, Денис Васильевич неспешно поехал вдоль озера, тронутого первым ледком. Прямо напротив городка, на острове посередине озера виднелись руины величественного когда-то замка. Несколько башен и остатки стены сохранились и до сих пор, напоминая о былых временах истинного величия Литвы.
Облетевшие вязы и тополя обрамляли красивую аллею, по которой и пустил лошадь Денис, любуясь открывшейся перед ним перспективой. Про знаменитый Тракайский замок он знал еще и там, в прежней своей жизни – именно он был изображен в учебнике по истории средних веков для шестого класса. Озеро, остров, замок… Вмерзшие в прозрачный лед серебряные от инея камыши и рогоз… Красиво! Красиво и романтично, м-да…
Раздавшийся позади топот копыт заставил полковника сменить романтический настрой на обычный, деловой.
Вернулся ординарец, судя по довольной физиономии – скакал он не зря!
– Едут, ваш-бродь! Как раз сейчас выезжают. Узнав про вас, обрадовались, ага.
– Добро, – кивнув, Давыдов тронул поводья…
Местный помещик Никифор Иванович Вильковский встретил попутчиков с распростертыми объятиями:
– Ах, Денис Васильевич, дорогой! Какая честь для меня, какая честь!
– Ну, полноте, – засмущался Денис. – Говорю же – полноте вам.
Толстенький, с простецким выражением круглого, озаренного добродушной улыбкой лица, Никифор Иванович тотчас же представил полковнику двух своих сыновей, Олега и Павла. Олег был статный молодец лет двадцати с нагловатым, круглым, как у отца, лицом и вислым носом, Павлу же вряд ли было больше шестнадцати. Худощавый и какой-то чахлый, он совсем не походил на брата, а, верно, пошел в мать. Никифор Иванович и его старший сын были чернявые, этот же – белобрысый. Но губы у всех одинаковые – тонкие. Да и взгляд… какой-то презрительный, нагловатый… Или это просто так показалось. Ну да…
– Мы с вами поедем в коляске, господин полковник, поговорим… Коня привяжем к бричке… Затемно еще будем в Вильне! Дорога тут хорошая. А места какие чудесные! Да вы сами увидите… Садитесь же… вот…
Давыдов не стал отказываться – уселся в коляску, развалясь на мягком сиденье. Забрался и хозяин, вытащив из-за пояса хлыст, ткнул кучера в спину, презрительно бросив:
– Пош-шел! Да смотри у меня, шибко не гони… Но и не телепайся!
Поехали. Покатила по улице пароконная бричка, сразу же за которой, верхом, ехали двое помещичьих сыновей, за ними – ординарец, и замыкали процессию четверо дюжих слуг, вооруженных трофейными французскими ружьями образца одна тысяча семьсот семьдесят седьмого года. Калибром семнадцать с половиной миллиметров, ружьецо это не пользовалось особой любовью у солдат из-за частых осечек и малой прицельной дальности, составлявшей где-то чуть более ста метров. Против двухсот – у российских ружей!
– И вот такая дура стоит тридцать франков! – вытянув губы в трубочку, с презрением продолжал Никифор Иванович. – Немаленькие, скажу я вам, денежки, да.
Вообще, похоже, что почтеннейший господин Вильковский оказался из той, не такой уж и редкой, поры людей-говорунов, которым и вовсе не нужен никакой собеседник. Им нужен слушатель! Причем слушатель молчаливый, время от времени лишь кивающий головой, соглашаясь и одобряя все произнесенное.
– Вы, верно, спросите, как мы тут воевали? Так, доложу я вам, господин полковник, неплохо воевали, что и сказать! Верно, парни?
Оглянувшись на сыновей, помещик, не дожидаясь ответа, продолжил:
– И, знаете что, Денис Васильевич, любезный мой сударь… Хуже всего не с французами было, а с местными.
– То есть как это с местными? – удивился Денис.
Вильковский жестко поджал губы:
– С холопами, с быдлом… с поганейшим мужичьем! Этой сволочи Наполеон волю якобы обещал… Вот они и… Припомнили все свои обиды. Всех моих соседей свои же мужики пожгли! Пожгли и разграбили, куда там
