И все ее небылицы под мнимым гипнозом – умелая актерская игра. Театральная школа или школа жизни. Скорее – второе!
Доктору Стенли мисс Лора могла хорошо заплатить, чтобы он лично написал предсмертную записку Эриха Бэля. Впрочем, это маловероятно. Деньги главврача не интересовали, в отличие от дворника! Зато мисс Лора могла чем-то его шантажировать.
Чем-то серьезным…
Тайной, ради сохранения которой старик был готов на все! Даже на улику против самого себя.
Свою мотивацию мисс Лора сама по глупости озвучила директору. Эрих Бэль приставал к ней, возможно, даже пытался изнасиловать, чего бы она не стерпела больше ни за что в жизни.
Она готова была вцепиться ему в горло и перегрызть его пульсирующую сонную артерию зубами. Но только не позволить изнасиловать себя. Не дать окончательно разрушить себя, восставшую из пепла!
Это была хладнокровная и давно спланированная месть. Мисс Лора даже не по глупости призналась директору в том, что Эрих Бэль к ней неровно дышал. Нет, это тоже было частью ее плана.
Она хотела сначала посеять сомнения в голове директора относительно себя, а затем сама же их и рассеять. Что ей прекрасно удалось!
Директор попался на крючок собственной самонадеянности, он даже подумать не мог, что мисс Лора способна так хорошо играть. Он был уверен, что она – настоящая. И эта уверенность пробудила в нем даже некие чувства, которые сейчас так же внезапно угасли, как и появились. То, что вспыхивает легко, легко и угасает.
Теперь в этом деле непонятным оставалось только одно – камень, брошенный в окно.
Но и это мужчине удалось объяснить достаточно просто. Доктор Стенли сам бросил камень в его окно по известным одному только ему причинам. Возможно, он хотел отвлечь директора этим камнем от его мыслей и запутать дело еще сильнее. Так как наивно полагал, будто тот примет самую очевидную на первый взгляд версию – что камень прилетел с улицы.
Но директор не привык верить в чудеса и сразу понял, что со двора камень практически невозможно добросить до его окна.
Доктор Стенли, за что бы ни взялся, все делал плохо. Старик бросил этот камень не в окно директора, а в свой будущий гроб. Так как в тюрьме, скорее всего, он и встретит финал.
Первый «стекольщик» был посторонним человеком, возможно, даже с улицы, которому заплатили за то, чтобы он вынес незаметно камень из кабинета, когда закончит производить свои «замеры».
«Можно было и не заходить так далеко с маскарадом», – подумал директор.
Мужчина встал и отправился на поиски офицера Рено, чтобы открыть перед ним занавес…
11Теперь мисс Лору искали не как жертву похищения – вяло и лениво. А как преступницу, не жалея на ее поиски ни сил, ни ума.
Офицеры допрашивали ее родных. Отец мисс Лоры закатил в участке скандал, подобный спектаклю, который разыграла его дочь накануне ночью, когда до ее волос будто бы кто-то дотронулся.
Одна школа!
Директор попросил офицера Рено дать ему разрешение на одну-единственную встречу с доктором Стенли перед тем, как того отдадут под суд.
Офицер полиции, а теперь еще и хороший товарищ директора, охотно согласился.
– Здравствуйте, Стенли, – сказал директор старику, который за два дня в участке превратился в выжатый лимон.
На нем лица не было, и, по всей видимости, этой ночью он не спал. Бывший главврач психиатрической лечебницы выглядел, мягко говоря, не лучшим образом. Круги под глазами, подавленный вид.
– Я теперь уже не доктор. Ах, какая жалость, – сказал он каким-то неприятным голосом, с усмешкой гиены.
Они разговаривали в комнате под присмотром двух офицеров с оружием.
– Зачем вы написали предсмертную записку собственной рукой? Вас чем-то шантажировали?
– Не понимаю, о чем вы, директор. Я буду говорить только в присутствии своего адвоката! – Глаза гиены смеялись.
– Чем она вас шантажировала, Стенли? Ради чего вы могли отдать себя под суд?
– Ничего не знаю, директор. Я ничего не вижу, ничего не слышу. Я – могила.
– Зачем вы бросили камень в мое окно? Просто так?
– Не понимаю, какой камень. Я ничего не знаю, директор. Уходите.
– Зачем вы дали мисс Лоре посадить себя в тюрьму?
Старик замер после этих слов.
– Вы думаете, это мисс Лора?
– А вы сами разве не знали, на кого работали, Стенли?
Директор смог, наконец, рассмотреть глаза своего собеседника, когда они перестали бегать из стороны в сторону.
– Нет, я не видел его. Понятно! Значит, мисс Лора. Ну-ну.
– Что означает ваше «ну-ну»?
– Ничего-ничего, – улыбнулась гиена вновь.
– Что это значит, Стенли?
Директор перешел на крик. Офицер, стоявший все это время в нескольких шагах от него, подошел и попросил его не давить на подозреваемого – это запрещено законом.
– Почему вы засмеялись, когда я сказал, что это мисс Лора?
– А не пошли бы вы в задницу, директор! Сеанс окончен. Желаю удачи!
– Я выясню, чем она вас шантажировала, доктор Стенли. И вытащу вас отсюда! – сказал неожиданно для себя директор и сам удивился.
– Смотрите, штаны на седалищном нерве не порвите. Ага, вытащит он меня… – бубнил себе под нос старик, когда его уводили офицеры.
Директор удивлялся поведению доктора Стенли. Да уж, сейчас тот показал себя во всей красе. Так сказать, каким мать его родила.
«Но лучше бы он свое уродство держал при себе», – подумал директор, у которого иногда случались приступы неконтролируемой человечности.
* * *Вернувшись в свой «каменный сад», мужчина по привычке зажег снова свою незаменимую сигару, которая понимала его, как никто другой. Которая не умела ни играть, ни лгать. Его сладко-горькая верная подруга всегда была с ним и слушала то, чего не слышал никто, кроме нее и директора, в те редкие мгновения, когда ему это удавалось.
Она слышала песню мертвых птиц. Или просто – тишину.
Директор наивно верил, что обыграл мисс Лору, заставив ее задержать свой взгляд на «маятнике». Она воспользовалась этим и нанесла свой удар.
У мужчины было горько на душе оттого, что когда-то он даже хотел поцеловать мисс Лору в лоб.
«Ничего! Вашим родным не удастся вас надолго спрятать. Скоро мы с вами встретимся вновь, мисс Лора».
Пока директор предавался дыму и разговору с мисс Лорой, в дверь кто-то постучал. И вновь наступила тишина.
Директор быстро встал и подошел к двери. На полу он обнаружил белый чистый конверт без марок и имени адресата! Он поднял его и вытащил два листа белой бумаги, которые были исписаны полностью с двух сторон красивым ровным почерком.
Мужчина вернулся обратно на свое место и уселся поудобнее.
