Он не окончил фразы. Все внезапно застыли на месте и с ужасом переглянулись.
Из глубины леса донесся пронзительный вопль.
Он взмывал и тянулся на чрезвычайно высокой ноте. В нем слышался призыв о помощи, а одновременно отчаяние и невероятный гнев.
— Безголовый Голос! — побледнев, прошептал Арно. — Боже, никогда не слышал ничего ужаснее.
Матсуко повернулся к Гарри Диксону, который не трогался с места и, нахмурив лоб, прислушивался.
— Думаете, что…
— Он агонизирует, — ответил сыщик.
— По какой причине он умирает? — спросил Том Уиллс.
— От голода! — таким странным оказался ответ его учителя.
Сайто вмешался в разговор:
— Я однажды присутствовал на пытке одного китайского бандита. Его живьем посадили в муравейник.
— Это — человек? — спросил Том.
— Едва ли, — насупившись, сказал Гарри Диксон.
Он думал, его лоб пересекала вертикальная морщина.
— Все равно. Предпочитаю рискнуть собственной шкурой, чем быть свидетелем такой агонии. Я, господин Сайто, не подумал о красных муравьях. Надо окончить эту пытку.
Было видно, что сыщик принял окончательное решение. Он принялся отдавать категоричные приказы. Он пойдет в одиночку. Доктору Матсуко было разрешено издали следовать за ним, не теряя из виду, а вмешаться только в случае крайней необходимости.
Голос терял силу. Слышалась только мольба, стихавшая с каждой минутой, хотя иногда она нарушалась пронзительным всплеском ярости и страдания.
Гарри Диксон пошел на голос, прячась за деревьями. За ним на отдалении двигался японский сыщик.
Вдруг он остановился. Голос опять окреп, но теперь он в отчаянии выкрикивал слова:
— Дорога Богов! Слишком поздно!
Деревья перед сыщиком расступились, открыв небольшую, слегка неровную лужайку. Голос доносился из ее центра.
Выйдя на ее окраину, сыщик спрятался за толстое дерево и глянул вперед. Матсуко ползком подобрался к нему.
— Вы что-нибудь видите, господин Диксон? — прошептал он.
Сыщик отрицательно покачал головой.
Он видел только мох и невысокий колючий кустарник, который не мог скрыть человека. Лужайка была пуста. Однако несколько секунд назад жалоба неслась из ее центра.
— Муравьи! — вдруг сказал японец.
Посреди лужайки копошилась рыжая горка, муравьи суетились вокруг чего-то высотой не более двух футов от земли.
Внезапно это что-то завопило:
— Конец! Дорога Богов!
— Боже! — воскликнул Матсуко. — Какой ужас!
Услышало японца это что-то.
Вдруг из копошащейся кучи вынырнула короткая исхудавшая рука. Обрубок сжимал автоматический револьвер с глушителем.
Но уже прогремели два выстрела, и рука упала в кучу прожорливых насекомых.
Гарри сломал несколько сухих веток, поджег их и сунул в муравейник.
Крохотные насекомые бросились прочь, открыв глазам нечто странное.
Человеческая голова, сильно объеденная муравьями. Она сидела на скрюченном теле, хотя от него осталась всего половина с торчащей миниатюрной рукой. Кисть размером с лапу маленькой обезьяны сжимала револьвер.
Матсуко отступил с неподдельным ужасом.
— Я считал, что увижу именно это! Но вы узнали раньше меня, господин Диксон. Живой Будда! Будда-вампир! Орангутанг служил ему средством транспортировки и складом еды!
На выстрелы прибежали остальные японцы, господин Лами, Том Уиллс и полицейский. Они пораженно разглядывали труп.
— Господа, — объявил Гарри Диксон, — драма окончательно завершена! Сцену покинул последний актер. Но тайну еще следует разгадать. А она находится в Лондоне.
— Едем туда! — воскликнули японцы в приливе энтузиазма, не свойственного их флегматичному нраву.
— У нас есть время, господа, — ответил со смехом Гарри Диксон. — Назначаю вам встречу через год в Денвертон-Хаузе… Более приглашений рассылать не будут. Вы будете единственными гостями на последнем смешном обеде, который дает Лорд Денвертон.
Дорога Богов
У лорда Денвертона в этом году было мало гостей. Нотариус, который четыре года рассылал приглашения, остался без дела. В парадном зале Денвертон-Хауза вокруг стола сидели Гарри Диксон, три японца-сыщика, Банни Липтон, вернувшийся в Лондон по этому случаю, и Том Уиллс. Молодой лорд председательствовал за столом.
Обед не был таким смешным, как прошлые годы, — меню было выбрано с особой тщательностью.
— А чего мы ждем, господин Диксон? — спросил лорд.
Сыщик расстроенно покачал головой.
— Еще сам не знаю, сэр. Да, я жду чего-то, но…
Он отодвинул бокал с превосходным коньяком «Наполеон». Он сосредоточенно размышлял.
— Обед в назначенный день и час, — пробормотал он, — и ничто не должно быть изменено в парадном зале… Это все, что я знаю, как отправной пункт в попытке найти решение.
Он откинулся на стуле и уставился в потолок.
И вдруг все услышали его смех.
— Это было слишком просто, — сказал он.
Он проглотил коньяк, не ощутив вкуса. Его глаза заблестели.
— Кое-что будет, господа. Подождите еще немного.
— Долго? — с нетерпением спросил лорд.
Гарри Диксон смотрел на стеклянный потолок.
— Ну! Скажем не более двадцати минут!
Японцы в ступоре уставились своими черными глазами на сыщика. Их лица выражали восхищение и толику зависти.
— Десять минут! — объявил Банни Липтон.
Гарри Диксон не сводил глаз с потолка: солнечный луч скользил по нему, заливая комнату золотистым светом. Все видели, что сыщик взволнованно дышал и нервно сжимал руки. Его глаза не отрывались от потолка.
Внезапно он вскочил с места и подбежал к стене напротив него.
— Трость, палку, все равно что! — крикнул он.
Сорвал шпагу со стены и буквально ринулся на стену.
Послышался легкий щелчок где-то на потолочном карнизе, куда попал луч солнечного света.
Сыщик изо всех сил ударил по сверкающему диску.
Гости лорда Денвертона вскрикнули: часть стены исчезла, открыв лестницу из белого мрамора, украшенную золотыми и нефритовыми фигурками.
— Господа! — торжественно объявил Гарри Диксон. — Не желаете последовать за мной по Дороге Богов?
— Ага! — одновременно воскликнули Матсуко и Банни. — Это она и есть?
Они поднялись по лестнице, прекрасно замаскированной в толстых стенах Денвертон-Хауза. Дверь из эбенового дерева, инкрустированная золотом и слоновой костью, перекрывала крохотную площадку на верху лестницы. Она была устлана ониксовыми и нефритовыми плитами.
Гарри взялся за серебряную дверную ручку. И тут же яркий свет залил лестницу — в каждую ступеньку были вмонтированы крохотные электрические светильники.
Гарри Диксон колебался, но все же открыл дверь.
Тяжелый и обволакивающий запах мускуса, ладана и мирры, к которому примешивался неведомый аромат, окатил людей. Дверь скрывала небольшую комнату, уставленную европейской и восточной мебелью. В прекрасных китайских вазах стояли громадные чем-то обработанные хризантемы, почти не отличавшиеся от живых цветов.
— Человек! — внезапно воскликнули японцы.
В кресле перед столом с грудой бумаг возлежал мужчина в темном кимоно. Казалось, он спит.
Гарри Диксон склонился над желтым лицом с закрытыми раскосыми глазами, коснулся ледяной и похожей на пергамент щеки.
— Мертв! — сказал он.
Он подумал и как бы про себя произнес:
— Похоже, китайские средства останавливают разложение на долгие годы.
Вдруг Матсуко в ужасе воскликнул:
— Господин Липтон. Вы узнаете этого мертвеца?
— Ого! — пробормотал англичанин. — Это уже слишком!.. Я только раз видел его мельком… Но это он!
— Мандарин Фу-Су! Бич мира!
К ним подошел Гарри Диксон. Он держал носовой платок, смоченный ароматизированным спиртом.
— Господа, — сказал он. — Пусть это останется между нами! Вернее, чтобы этого не пронюхала журналистская братия. Лорд Денвертон, подойдите поближе и посмотрите.
Он начал тереть влажным носовым платком желтое лицо — желтая краска медленно сходила. Морщины стали резче, морщинки у глаз исчезли.
— Боже! — внезапно с ужасом воскликнул
