Кровать под балдахином, шелковые обои, ковры, пуфики, портьеры и туалетный столик выглядели очень музейно и богато.
– Маме понравится.
Подскочив от неожиданности, я обернулась к Лавентину.
– Прости, что напугал, но доктор закончил с мамой и хочет осмотреть тебя.
– Меня?
Лавентин подхватил меня под руку:
– Да, тебя. Доктор Лирикири мастер своего дела, ему я доверяю больше, чем хирургу министра.
Сердце забилось в горле, ноги уперлись в пол, вдруг ставший вязким. Мы с Лавентином посмотрели на утопавшие в жиже стопы. Он улыбнулся:
– Тоже врачей не любишь?
Кивнула. Лавентин улыбнулся шире:
– Понимаю, но надо убедиться, что с тобой все в порядке. И ты собиралась поговорить с ним о здоровье девочки.
Он прав. Я вздохнула, силясь избавиться от страха перед медицинскими осмотрами и вернуть полу твердость, но не очень-то получалось.
Сорок минут спустя я поняла, почему Лавентин не любил врачей. Наверное, их тут никто не любил. У меня было чувство, что мне все внутренности вынули, перековыряли и сложили назад в неправильной последовательности.
А доктор сидел напротив, попивал то, что они тут вместо чая хлебали, и улыбался во все зубы. Он до одури напоминал доктора Ливси из советского мультфильма «Остров сокровищ», даже подбородок двойной.
Напряженно стиснув губы, сидевшая рядом Вера собирала пазлы из раскрашенных деревяшек. Надо будет ей из нашего мира что-нибудь интересное принести.
Не хватало Лавентина, но он выращивал химере лапу.
– Итак, что вы можете сказать о результатах осмотра Веры?
– Если не углубляться в медицинские термины, – жизнерадостно возвестил Ливси, точнее, Лирикири, – то мы имеем дело с физическим и психическим истощением. Не волнуйтесь, ничего непоправимого: хорошее питание, витаминчики, свежий воздух, сеансы терапии раз в два дня – и ваша девочка заговорит.
– Заговорит? – Я уставилась на Веру.
На ее щеках разливался румянец.
– Конечно. Физически никаких препятствий этому нет, всему виной нервы.
Казалось, он сейчас захихикает, как мультипликационный Ливси, но он ограничился широченной улыбкой.
Вера съежилась на стуле. Я улыбнулась:
– Будет здорово, если тебе смогут помочь.
– Поможем, как же без этого. – Доктор хлебнул отвара. – Приятно иногда заняться настоящим лечением.
– А обычно чем занимаетесь?
– Лелею ипохондрию.
Я нервно усмехнулась. Он развел руками.
– Что ж, тогда ждем вас… – Я умолкла, предлагая ему выбрать время.
– Завтра в три часа дня, если вас устроит.
На этом и распрощались. Сверкавший улыбкой доктор покинул нас. Вера не поднимала взгляда от сцепленных на коленях рук. Закралась мысль, уж не притворилась ли она немой, а теперь боится рассказать правду.
Я ее просто обняла.
Другой мир…
Совсем другой мир.
Другой мир!
Вздрогнув, я проснулся в небольшой синей спальне, накануне обставленной женой. Было совсем раннее утро. Сердце безумно колотилось, меня заполнило удивительным, поразительным, сногсшибательным осознанием, что сегодня я отправляюсь в другой мир!
Только бы министр не узнал, что я снова отложил выполнение его задания.
Разминаясь на ходу, я отправился в ванную. Воодушевление было так велико, что я едва соображал, что делаю и как. И в общем ничего удивительного, что, столкнувшись в коридоре с мамой, я услышал:
– Лавентиша, ты опять не причесался.
– А, да…
Под строгим маминым взглядом я спешно пригладил волосы.
Она склонила голову набок. Затянутая в строгое домашнее платье, посвежевшая, увенчанная сложной прической даже в столь ранний час. И взгляд пытливый.
– Что-то мне подсказывает, что ты спешишь не на завтрак.
– Мама, я сейчас в гости к Саше. В ее мир. Представляешь! Хочешь с нами? – Ноги подергивались, так не терпелось мне помчаться в спальню жены.
– Нет, спасибо, дорогой. – Мама застегнула верхние пуговицы моей рубашки. – Если будет возможность, принеси мне оттуда духи и сладости.
– Принесу! – Я рванул дальше по коридору и, промчавшись через прихожую, заколотил в дверь спальни: – Саша! Саша! Пора!
Только почему-то когда она открыла дверь (лохматая, как я, и в сорочке), радости на ее лице не было.
– Ты что, в свой мир не хочешь? – испугался я.
– Хочу.
Ее взгляд просветлел.
Глава 35
По поводу возвращения домой я не то что энтузиазма не испытывала, а с каждым шагом по тоннелю между мирами все больше тревожилась. Нервно стискивала сверток с рубинами и простенькими сережками, браслетами и кольцами с изумрудами для сдачи в ломбард.
Лавентин разглядывал стены тоннеля, ковырял их, тыкал в них кристаллами и что-то записывал в блокнот.
Причин для беспокойства было две: встреча с Павлом. И Лавентин. Уже сейчас он выглядел слегка неадекватно, что с ним будет на месте, страшно представить.
Сердце тяжело стучало и всячески способствовало выбросам адреналина.
«А может, не идти? – закрадывалась крамольная мысль. – Пусть меня пропавшей без вести запишут. Может, Павла в убийстве моем заподозрят, это месть получше раздела имущества».
Но есть еще дядя и племяшка, им трепать нервы своим исчезновением стыдно, так же как и бывшим сослуживцам дяди, которых он наверняка привлечет, чтобы меня действительно искали, а Павла всерьез допросили.
Встречаться с Павлом не хотелось до тошноты. Все внутри противилось, шипело, скручивалось, кололо. Только сейчас я поняла, насколько спокойнее мне было, когда нас разделяли миры.
Можно сказать, в доме Лавентина я из-за предательства Павла не страдала. И сейчас с удовольствием вернулась бы к блаженной свободе от душераздирающих чувств.
Я уже собралась было предложить вернуться, но Лавентин уставился на появившуюся впереди светлую щель с таким детским восторгом, что я не смогла ему отказать. Это же как отнять конфету у ребенка.
И надо еще показать Лавентину весь ужас войны нашими средствами массового уничтожения. Мне кажется, он достаточно добр, чтобы проникнуться этим и вопреки приказу императора уберечь свой мир от ввоза или разработки подобного оружия.
Сердцебиение зашкаливало, к горлу подступила тошнота. Никогда еще возвращение в собственную квартиру не вызывало у меня столь негативных чувств.
– А можно я первый?! – Глаза у Лавентина восторженно округлились.
Представила себе реакцию Павла на появление в закрытой квартире непонятного парня. Кивнула:
– Да.
Лавентин пробежал к тускло светившейся щели и, потыкав ее кристаллом, просунул голову. Щель раздвинулась, пропуская его плечи и ноги.
Выдохнув, я шагнула в блеклый свет.
И оказалась в прихожей.
Здесь был день.
– Ты скопировала свой дом! – Лавентин пробежал из гостиной в спальню. – А, нет, не совсем…
Он проскакал на кухню.
– О! – Распахнул холодильник. Сунулся в прихожую. – А это все можно есть?
Не дождавшись ответа, рванул к окну и сдвинул штору.
Я посмотрела на обувь. Любимых ботинок Павла не было. Часы в кухне показывали два часа. В другом мире сегодня было пятое утро моего пребывания, так что здесь, если время идет одинаково, середина недели.
– Экипажи без животных, – задумчиво произнес Лавентин. – Значит, у вас решили проблему с массивностью паровозных двигателей и чрезмерным объемом потребляемого топлива. О! – Он запрыгал у окна. – Вы их так уменьшили, что даже на двухколесных штуках можно ездить? Здорово!
Совершенно счастливый Лавентин повернулся ко мне:
– Хочу здесь жить!
– Поверь, здесь не так здорово, как кажется на первый взгляд. Ваши живые дома для нас – недостижимая мечта.
– А летательные аппараты вы сделали?
– Да. – Радость Лавентина была заразительной, но избавиться от тревоги не получалось. – Ты любуйся видом, я гляну адреса
