– А поработаем, ребята? – вопрошает маршал.
– А-а-а-а-а! – ревет Спецназ восторженно в ответ.
Поработаем, значит. Поработаем.
Мы работаем. Мы работаем дни и ночи. И уже не различаешь дней и ночей. Все несется серым колесом. Прыжки дневные. Прыжки ночные. Прыжки со сверхмалой. Прыжки со средних высот. Прыжки с катапультированием, но это не для всех. Прыжки из стратосферы, это тоже для избранных. Соревнования. Соревнования. Соревнования. И снова прыжки. Горькая пыль на губах. Красные глаза. Злость наружу просится. Иногда апатия полная. И уже укладываем парашюты свои без трепета. Скорей бы сложить да поспать минут тридцать. Может, проверить укладку еще раз? Да ну ее на… Учебные бои. Напалм. Собаки. МВД. КГБ. Опять стрельбы и опять прыжки.
А смерть рядом с нами ходит. Нет, никого она под свои черные крылья не прибрала. Но рядом старуха. Не дремлет. В 112-м отдельном батальоне новый парашют проверяют. Д-1-8. Плохой парашют. Боятся его спецназы. Не хотят на Д-1-8 прыгать. Что-то не так в нем. На каждые сто прыжков минимум один перехлест приходится. Тут и конструктор парашюта, и испытатели. Объясняют, что уложили мы не так, хранили не так. Ну вас всех на… а гробиться нашему брату. Старшина из 112-го батальона прыгал, перехлестнуло ему стропы через купол, он их стропорезом полоснул. Хорошо приземлился. Мягко. А ему шутки на земле: надо ж было не с маху полосовать стропы, а найти, где они шелковой ниточкой сшиты, да ниточку аккуратно и распустить. А старшина после прыжка такого совсем шуток не понимает. Да матом шутников. И конструктора заодно.
Рядом с нами смерть. Вон за теми заборами. Желтые Воды рядом. Концлагеря. Уран. А значит, и смерть. Не тут ли каждый начальник себе «кукол» да «гладиаторов» подбирает? Запретные зоны. Вышки сторожевые. Вышки парашютные. Все рядом. Концлагерь и мы. Зачем это? Чтобы нас пугать? А может, еще какая причина есть держать главный учебный центр Спецназа рядом с урановыми рудниками? Рядом с концлагерями. Рядом со смертью.
И опять прыжки. «Капитан Суворов. Этот парашют я укладывал сам». Операция первая. Закрепили вершину купола: «этот парашют я укладывал сам». Готовы? Попрыгали. Вперед. Вперед. «Генерал-майор Кравцов. Этот парашют я укладывал сам». Я долго тупо смотрю на расписку моего соседа, который закончил укладку. Что-то в этой надписи мне непонятно. Что-то не так. Но тупые мозги у меня. Недосып. Я мучительно напрягаю свое сознание, и вдруг меня озаряет:
– Товарищ генерал!
– Тихо, не шуми. Да, Витя. Да. – И он смеется. – Только не шуми. Я уже 32 часа как генерал. Ты первый сообразил.
– Поздравляю вас…
– Спасибо.
– Много вам звезд…
– Да не шуми ты. Пить потом будем. Не время сейчас. Ах, черт. Замотался я совсем. Ты-то свой парашют уложил?
– Оба, товарищ генерал.
– Сдай их оба.
– Есть сдать. – И, предчувствуя что-то, вопреки уставам, я лишний вопрос задал: – Я не прыгаю сегодня?
– Ты никогда больше прыгать не будешь.
– Ясно. – Хотя ничего мне не ясно.
– Вызывают тебя в Киев. А там, наверное, в Москву.
– Есть.
– О вызове ни с кем не болтать. При оформлении документов в строевом отделе скажешь, что вызов из 10-го главного управления Генерального штаба.
– Есть, – рявкнул я.
– Тогда до свидания, капитан. И успехов тебе.
– Капитан, есть предварительное решение Генерального штаба забросить тебя в тыл противника для выполнения особого задания, – незнакомый генерал измерил меня тяжелым взглядом. – Сколько времени надо на подготовку?
– Три минуты, товарищ генерал.
– Почему не пять? – Он впервые улыбнулся.
– Мне только в туалет сбегать, три минуты достаточно. – И, понимая, что мою шутку он может не оценить, я добавил: – Всю ночь меня сюда в автобусе везли, там никакой возможности не было.
– Николай Герасимович, – обратился генерал к кому-то, – проводите капитана.
Через две с половиной минуты я вновь стоял перед генералом.
– Теперь готов?
– Готов, товарищ генерал.
– Куда угодно?
– В огонь и в воду, товарищ генерал.
– И тебя не интересует – куда?
– Интересует, товарищ генерал.
– Если бы мы решили тебя готовить к выполнению задачи очень долго. Например, пять лет. Как бы ты отнесся к этому?
– Положительно.
– Почему?
– Это означает, что задание будет действительно серьезным. Это мне подходит.
– Что ты, капитан, знаешь о Десятом главном управлении Генерального штаба?
– Оно осуществляет поставки вооружения всем, кто борется за свободу, готовит командиров для национально-освободительных движений, направляет военных советников в Азию, Африку, на Кубу…
– Как бы ты отнесся к предложению стать офицером Десятого главного управления?
– Это была бы высшая честь для меня.
– Десятое главное управление направляет советников в страны с жарким влажным и с жарким сухим климатом. Что бы ты предпочел?
– Жаркий влажный.
– Почему?
– Это Вьетнам, Камбоджа, Лаос. Там воюют. А в жарком сухом сейчас прекращение огня…
– Ты ошибаешься, капитан. Воюют всегда и везде. Перемирия никогда нигде нет и не будет. Война идет постоянно. Открытая война иногда прерывается, но тайная никогда. Мы рассматриваем вопрос об отправке тебя на войну. На тайную войну.
– В КГБ?
– Нет.
– Разве бывает тайная война без участия КГБ?
– Бывает.
– И эту войну ведет Десятое главное управление?
– Нет, ее ведет Второе главное управление Генерального штаба – ГРУ. Для прикрытия своего существования ГРУ использует разные организации, в том числе и Десятое главное управление. Тебя, капитан, мы отправим на экзамены в тайную академию ГРУ, но все будет организовано так, как будто ты становишься военным советником. Десятое главное управление – это твое прикрытие. Все документы будут оформляться только в Десятом главном управлении. Это управление вызовет тебя в Москву, а там мы тайно заберем тебя к себе сдавать экзамены…
– А если я экзаменов не сдам?
Он брезгливо фыркнул:
– Тогда мы тебя и вправду отдадим в Десятое главное управление, и ты действительно станешь
