И все же Галатея молчала, не понимая, чего хочет: отговорить Корда или дать уговорить себя.
— Хотя бы сходи с нами и посмотри, — настаивал он. — Там и решишь.
«Вреда ведь от этого не будет?» — подумала Хаас.
«Император смотрит вам в душу, — провозглашал Мес-ринг из динамика в дормитории. — Ему известна мера вашей преданности, а вам? Испытайте себя! Знайте, что вы достойны места среди святых. Призван каждый из нас, будь то лорд или слуга. Есть лишь один долг. Есть лишь один ответ».
— Ладно, — согласилась Галатея.
— Возьми броню и оружие, — посоветовал Оттмар.
— Зачем? Впереди какие-то проблемы?
— Нет. — Его глаза блеснули. — Победа.
Библиотека Кланиум выглядела почти так же, как перед битвой за Порт-Санктус. Карты, хронометрические дисплеи и псевдообъемные проекторы не исчезли с полок. Весь реквизит выступлений Лансунга остался на местах. Но экраны не работали, помещение выглядело заброшенным — его заволокла пелена поражения, осязаемая, как слой пыли, и холодная, как воск. Она окутала даже мужчину, склонившегося над выключенным гололитовым столом. В руке тот держал бутылку амасека. Еще две — пустые — валялись на полу.
Вангорич подошел к лорду-адмиралу.
— Чего тебе надо? — спросил Лансунг, не поднимая головы.
Флотоводец говорил не слишком разборчиво, но, похоже, надраться до беспамятства ему пока не удалось.
— Мне нужна твоя помощь, — сказал великий магистр.
Фыркнув, лорд-адмирал отпил из бутылки и со стуком поставил ее на край стола.
Значит, тебе еще паршивее, чем мне. Мои соболезнования.
Дракан оставил его самобичевание без комментариев.
— Нам обоим известно, как мы относимся друг к другу.
Лансунг поднял бутылку, словно хотел произнести тост, и отхлебнул еще амасека.
— Да, верно.
— Тогда ты знаешь: я не сомневаюсь в твоем полководческом таланте.
— Льстец.
— Так почему ты ведешь себя по-идиотски?
Флотоводец наконец поднял взгляд.
— Что ты думаешь о крестовом походе Тулл? — поинтересовался Вангорич.
— Он обречен.
— Зачем тогда возглавлять его? Ты вроде бы не склонен к самоубийству.
— Выбора нет, — буркнул Лансунг. — Если не поведу Флот, покажу себя трусом.
— И?..
— И?!
— Если операция обречена, ты погибнешь, даже если сохранишь лицо.
— К чему ты клонишь?
Тебе нельзя атаковать, — заявил Дракан. — Если план Юскины провалится, кто-то должен будет сдерживать орков до прибытия подмоги.
— Ты слишком сильно надеешься на единственный флагман и его эскорт.
— И его командира.
Лорд-адмирал явно задумался. Он больше не пил.
— А если Народный крестовый поход провалится из-за того, что «Автокефалий извечный» бросит гражданские суда, и чужаки перестреляют их?
— Учитывая, сколько кораблей вовлечено в операцию, что изменит участие или неучастие флагмана?
— Что-нибудь, — пожал плечами флотоводец и нахмурился — Вангорич видел, что лорд-адмирал просчитывает в уме грядущее пустотное сражение. — В конечном счете вероятность прорыва армады не зависит от поддержки Космофлота, — решил Лансунг.
— Тогда останься в тылу. Проживи чуть дольше.
Поглядев на него усталыми от неудач глазами, адмирал спросил:
— И ты, великий магистр, позволишь потом упомянуть тебя как человека, воззвавшего к моей трусости?
— Ты хотел сказать, к — здравому смыслу.
Поля Крылатой Победы уже пятнадцать веков не были настоящими полями. Во время Осады на них выгорели последние клочки травы, а в ходе восстановления пустошь закатали в рокрит. Название оправдывалось лишь тем, что во Дворце сохранилось не много таких обширных площадок под открытым небом. На плацу, занимавшем более тысячи гектаров, обычно проводились масштабные смотры и учения терранских полков Астра Милитарум. Покрытие, хотя и выполненное из строго утилитарного материала, было разукрашено громадными полковыми эмблемами. Их поддерживала в хорошем состоянии целая рота сервов-ремесленников.
Располагались Поля ниже соседних участков Дворца. Шагая с товарищами вниз по проспекту Воинственного Свидетеля, Хаас видела общую картину активности. Приготовления к Народному крестовому походу, обещавшему стать легендарным событием, поражали сами по себе. По дорогам, ведущим к южной трети плаца, стекались тысячи добровольцев. Стоявшие вдоль периметра чиновники Администратума распределяли вновь прибывших между сотнями вербовочных пунктов, которые занимали центральную треть площадки. Далее рекрутов направляли в северную часть, где их сажали на челноки и перевозили в космопорты. После этого новобранцев ждал перелет к транспортам на орбите.
Галатея замерла на вершине спуска. Объятая благоговейным трепетом, она не могла ни заговорить, ни сдвинуться с места. С высоты Хаас видела, как поток людского смятения преобразуется в геометрически точные линии. На ее глазах создавалась великая армия. Из уличных толп одна за другой возникали когорты по тысяче бойцов. Арбитратор понимала, что большинство людей внизу никогда не держали в руках оружия — если только не выросли в подульях, куда также проник голос Месринга. Они были гражданскими, не солдатами. Им предстояло отправиться в битву необученными. Времени на тренировки не имелось. Но при виде челноков, по-военному четко уносивших фаланги к цели, казалось, что из отдельных штатских уже собрана безупречная машина уничтожения. Каждый человек в ней был не просто шестеренкой: его включение в единый механизм совершалось более глубинно, базисно. Шестерни оставались отдельными деталями; здесь же личности полностью исчезали, вплетаясь в огромное общее целое. Сливались на молекулярном уровне.
Хаас зашагала дальше и догнала Корда. Ошеломленный, он едва брел вперед. Баскалин затерялся в толчее.
— Когда погрузка? — спросила Галатея.
— Уже идет. Армада отправляется завтра.
«Я пришла только посмотреть, — говорила себе арбитратор. — Я пришла только посмотреть».
Рефрен звучал слабо. Целеустремленность толкала ее вперед даже сильнее, чем напор толпы.
Впервые за последние дни Хаас не слышала призывов Месринга. Другой повелитель обращался к добровольческим массам. Через равные промежутки над границей Полей располагались громадные пикт-экраны со стороной пятьдесят метров. На каждом из них отображалась спикер Тулл, которая возвышалась над рекрутами во всем ее великолепии. Экклезиарх был рупором призыва, но Юскина стала голосом и лицом самого похода. Именно ее идея обрела материальное воплощение. Чисто-черные одеяния спикера с темно-багряной перевязью напоминали мундир, но такую форму не носили ни в одном полку. Тулл выглядела царственно, но и кротко пред лицом людей, явившихся исполнить ее замысел. Идеальный, неподвижный профиль Юскины лучился властностью. Она держала себя подобно колоссу, что восседает над движущимися внизу колоннами насекомых. В ее командном тоне лязгал металл, но в ее словах звучали приветственная теплота и восхищение успехом.
— Воины Народного крестового похода, спасибо вам за будущие усилия в боях. — Помолчав, Тулл оскалилась в свирепой улыбке. — Спасибо вам за грядущий триумф!
Ответный рев раскатился над Полями Крылатой Победы. Когда явились орки, на Галатею обрушился единый вопль человечества; теперь его отчаянный вызов врагу подхватил женщину-арбитратора. Хотя в радости людей звенели истеричные нотки, она была искренней, и Хаас присоединилась к выкрикам.
Им с Кордом оставалась всего пара шагов до сотрудников Администратума, распределяющих поток рекрутов в конце улицы.
Спикер капитанов-хартистов сделала паузу в записанном обращении. Ее улыбка стала почти нежной. Иллюзия была идеальной — Галатее показалось, что Юскина действительно видит толпу, слушает ее возгласы и ждет, пока люди насладятся моментом. Затем Тулл продолжила:
— Вы не кадровые солдаты, но вы — воины.
