Все это подружка рассказала, когда мы сидели за столом в большой светлой кухне, где Дашка только что закончила ремонт.
- А жильцы у тебя сейчас есть? – поинтересовалась я, оглядывая помещение и вспоминая, как за этим же столом мы встречали как раз тот самый Новый год, в котором мой муж счел, что я никудышная жена и вернулся из квартиры моей бабушки в родительские пенаты, а ее – обрел пресловутый новый смысл жизни и укатил бог весть куда.
- Есть один, - зевнув, протянула Дашка, - Аркадий. Он немного со странностями, но мне это не мешает. Главное, платит вовремя и с глупостями не лезет. Он уединение любит, ему нравится у меня. А что, тут тихо, спокойно. У каждого своя половина. Сюда он редко поднимается, только в определенный час, чтобы выпить козьего молока – ему для легких полезно.
- А какие странности у него? – спросила я, просто чтобы поддержать разговор.
Дашка вдруг понизила голос почти до шепота и приблизила ко мне лицо:
- Мне кажется, он немножко ясновидящий.
- Как это? – удивилась я.
- Понимаешь, - зашептала подружка, - он математик, и дни и ночи напролет решает какие-то замысловатые формулы. Но ровно в час дня он отрывается от науки, выползает из своей норы и пьет козье молоко. Ему доктор прописал.
- Ну, и?..
- И вот в ту минуту, когда он его пьет – буквально секунды, мгновения – его иногда посещают озарения. Понимаешь?
- Нет пока, - призналась я.
- Главное, в остальное время он совершенно нормальный – если, конечно, не считать того, что помешан на математике. Он может и посмеяться, и поговорить о чем-нибудь – о политике там, или просто о жизни. Но в тот момент, когда пьет молоко…
Я внезапно пожалела, что приехала к Дашке. Я-то думала, что мы, как встарь, поговорим по душам, перемоем кости исчезнувшим мужьям, посплетничаем, возможно, я узнаю какие-нибудь новости о бывших однокурсниках, а тут… Дашка живет уже совсем иной жизнью, она и сама стала другой. Мне даже показалось странным, что когда-то мы были самыми близкими подругами. И сейчас эта бесполезная болтовня начала меня утомлять.
Дашка меж тем продолжала:
- По правде говоря, он живет у меня почти три года, а озарения эти случались всего пару раз – и как раз, когда он пил молоко. Пришла ко мне как-то Зинка Смородинова, соседка. А тут Аркаша выходит пить молоко. Поднес стакан к губам, и вдруг начал ни с того ни с сего бормотать что-то бессвязное. Я глазами хлопаю, а Зинка вдруг побледнела вся и уставилась на него, как будто черта увидела. Что уж она в этой бессмыслице поняла – не знаю, но ее прямо перекосило всю. Сидит белая, как полотно, а до этого хохотала, я унять ее не могла. А он тут закончил пить молоко, опустил стакан на стол и разом перестал бормотать. Зинка – к нему: мол, что ты имел в виду, когда то и то говорил? А он не поймет никак, что ей нужно, твердит – да ничего я не говорил, пил молоко и все!
Дашка шумно выдохнула.
- Так и не добилась она ничего от Аркашки. А мне потом объясняет – думала она об одной проблеме, и эти его слова прямо в точку попали. Да только быстро выпил он этот стакан, не успел ей чего-то главного сообщить. Ходила она после этого к нему регулярно на его молочные пития, да бестолку. Так он больше ничего ей и не поведал. Выпьет молоко, и все.
«Совсем у подруги крыша поехала, - с тоской подумала я, выслушав сбивчивый рассказ, - еще бы, если общается с такими, как этот бормочущий Аркаша и эта чокнутая Зинка, которая регулярно ходила слушать, что он скажет в момент питья козьего молока…».
Дашка, однако, не заметила моей реакции на свое повествование. Помолчав, она медленно добавила:
- Я сначала смеялась над ней, но примерно через полгода история повторилась. Зашел ко мне парень один знакомый. Сидим мы с ним, чай пьем. Тут Аркаша, значит, входит. Налил молока, начал пить. И вдруг голос его меняется, и он начинает что-то монотонно бубнить. Я-то мимо ушей, друг мой поначалу тоже. А потом смотрю, прислушивается он к Аркашке, хмурится. Потом и вовсе чашку опрокинул, кинулся к нему и чуть ли не за грудки – говори, мол, откуда знаешь? И что дальше будет со мной? А тот как раз последний глоток сделал, стакан поставил на стол, и глаза на лоб – чего ты, говорит? Не знаю я ничего…
Дашка внезапно прервала рассказ, встала и достала из стола печенье.
- Ой, прости, Аринка, заболтала я тебя. Подлить еще чайку?
- Да нет, пожалуй, - я потянулась за сигаретой, - мне уже пора. Давай покурим, да я побегу.
Дашка присела рядом.
- Я, вообще-то, бросила. А ты кури, - и она пододвинула ко мне красивую серебряную пепельницу в виде черепахи, - это я для гостей держу. Жилец один из Норвегии привез.
В Дашкином тоне почувствовалось легкое превосходство.
Я стряхнула пепел в нутро черепахи и покосилась на красивые часы в форме корабля, висящие на стене. Без пяти час. В торговый центр я уже не попадаю, по понедельникам он работает только до двух…
- Клиентка подарила, - опять похвасталась подружка, перехватив мой взгляд, - жена директора банка. Я ей платье шила к свадьбе дочери. А ты-то как? – вдруг спохватилась она, - все там же? В библиотеке?
Мне почему-то не захотелось рассказывать Дашке про день, когда я случайно уехала в незнакомый парк, в котором приняла решение, изменившее всю мою жизнь.
- Угу, - кивнула я, уткнувшись в чашку с жидким чаем.
- А на личном фронте как? – спросила Дашка без особого интереса, и не успела я открыть рот, как она, опять придвинувшись, доверительно сообщила:
- А я сейчас встречаюсь с одним бывшим военным. Он, правда, женат…
Из часов на стене внезапно выскочил кривоногий матрос и весело стукнул шваброй о палубу.
Видимо, таким образом часы пробили час.
- Аркадий! – встрепенулась Дашка, перебив саму себя. – Вот смотри: сейчас он придет пить молоко.
«Ох, грехи наши тяжкие, - опять подумала я,
