Айртон держал руки на шаре, держал Крылатого, и делать это ему помогало чувство упоения, передававшееся ему через артефакт. Чувство, что нет ничего прекраснее полета, ничего приятнее, чем объятия воздуха, ничего величественнее орлиных крыльев, обнимавших воздух в ответ. В сознание Айртона вторгались картины и воспоминания из детства Мирона. Парящий над его домом ястреб, высматривающий зазевавшегося во дворе цыпленка, стремительный стриж, никогда не прекращавший своего движения в небе, голубь, приземляющийся на пыльную дорогу, в последний раз взмахивающий крыльями, и плавно опускающийся на свои тонкие лапки.
Мирон с детства бредил небом, поэтому артефакт и выбрал его. Случайно ли он появился в его огороде или же зародился там, под землей, во владениях человека, мечтавшего подняться в воздух? Или же шар был подарком самого Творца, откликнувшегося на молитвы подростка, строившего крошечные планеры из лучин и листьев лопуха? На эти вопросы ответов не было, но Айртон теперь явственно чувствовал, что шар был связан с Мироном. Только с ним и именно с ним, и не принял бы никого другого, не подарил бы другому крыльев.
- Время истекает! – раздался рядом голос учителя. – Скажи ему, пусть приземляется. Песок почтив высыпался.
"Время истекает" – крикнул Айртон Крылатому и почувствовал, что тот услышал его. Но вместо того, чтобы опуститься на землю, он зачерпнул крыльями ветер, возносясь в небеса. И снова к Мирону потянулась магия, на сей раз – не вся, присутствовавшая в мире, а лишь магия воздуха, служившая ключом к его сущности.
Крылатый набирал высоту, сам ветер возносил его вверх, все выше и выше, за облака, навстречу солнцу.
- Все, время вышло, - раздался рядом голос учителя.
Последние песчинки пересыпались из одного сосуда в другой. Он смог! Он выдержал! Он удержал! И сразу же, вслед за облегчением от того, что эти кошмарные полтора часа истекли, боль сделала новый рывок, пошла в последнюю атаку. Она ворвалась в голову Айртона, до того момента остававшуюся чистой, пылающими клинками вонзаясь в мозг. Он закричал бы, если бы мог, но кроме хрипа его горло уже не могло издавать никаких звуков.
"На землю, Мирон! Быстрее! Я не могу больше!"
"Держи меня, мальчик! Держи! Еще минуту!"
Крылатый набирал высоту, прижав крылья к телу. Он стрелой несся вверх, возносимый одной лишь магией. Возносимый туда, где не летают птицы, потому что их крыльям не на что опереться. Туда, где воздух разряжен настолько, что в нем невозможно дышать. Выше самых высоких гор, выше самых легких облаков. Так высоко, что мир внизу перестал быть плоским и обрел округлость.
"Держи меня, Айртон! Держи!"
Айртон не просто чувствовал мысли Мирона, он слышал их. Слышал мольбу в его голосе, но сил терпеть боль больше не было.
"Я не могу! Больше не могу!"
"Держи! Пожалуйста, держи!"
Мирон закончил подъем. Он замер на высоте пятнадцати верст над миром, в последний раз расправив крылья, которые уже не могли найти для себя опоры. Здесь нечего было обнять, не на что было опереться, нечего было зачерпнуть. Здесь сходила на нет даже магия, здесь была граница мира, и в последним усилии Крылатый поднялся на ней, всего на шажок, но поднялся, перешагнув все грани доступного.
А потом – стал падать вниз, вновь призвав на помощь доступные лишь ему силы. Мирон разгонялся все сильнее, чувствуя, как его тело охватывает жар.
Айртон понял, что тот собирается сделать.
"Медленнее! Медленнее! Тормози!"
"Нет!"
Скорость была такой, что воздух не успевал расступаться перед Крылатым. Он сгустился, стал плотным и осязаемым, и Мирон несся к земле, толкая перед собой толщу густого как вода воздуха. Толкал с грохотом, напоминавшим раскаты грома, разносившимся далеко окрест.
- Я лечу!!! – закричал он, но не услышал своих слов.
Крылатый несся к земле, обгоняя звук, оставляя его далеко позади.
"Нет! Не смей!"
На такой скорости он не смог бы расправить крылья, даже если бы захотел. Их просто оторвало бы, а этого Мирон допустить не мог. Он хотел умереть Крылатым, потому что жить бескрылым больше не хотел!
"Спасибо! Отпускай меня, Айртон! Отпускай!"
И Айртон отпустил, поняв, что сделать все равно больше ничего не сможет. Убрал руки от шара, но какое-то время еще чувствовал контакт с ним, чувствовал, как уходит боль, возвращается обратно в артефакт, стекая с его ладоней, а в его голове все еще бились отголоски восторга Крылатого, трижды за час совершившего невозможное. Разгромившего непобедимую армию, вырвавшегося за границы мира и обогнавшего звук.
Шар потух. Разом сделался угольно-черным. Не наполненным грозовым облаком, а просто черным, мертвенно черным.
- В чем дело? – спросил Андрон, недоуменно взирая на артефакт.
- Он мертв, - ответил Айртон, не глядя на него. Он смотрел на учителя. Знали ли Зоран? Догадывался ли о том, что задумал его друг?
Зоран кивнул. В глазах старого мага была печаль, но не было удивления. Да, он знал, что этот полет станет для Крылатого последним.
- Ну что ж, отлично, - потер руки Андрон, - сочинить бы красивую историю о героической гибели великого защитника королевства... В страшной битве с лучшими магами Рулании, в которой наш защитник и хранитель победил всех, но последний маг, умирая, сплел настолько страшное заклятье... Ну, вы поняли. История любит героев. Но, увы, нельзя. Крылатый должен жить.
Он обернулся к своим замам, стоявшим чуть поодаль:
- Крылатый жив и по-прежнему среди нас. Никто не знает имени героя, но он всегда готов подняться на защиту Родины.
- Андрон, ты повторяешь уже совершенную ошибку, - возразил Зоран, - вера в непобедимость Крылатого, в то, что он всегда готов прийти на помощь – это не то, что нужно королевству.
Зоран успел подставить блок, и брошенная Андроном молния зазмеилась по магическому щиту, стекая в землю, но следующий удар пробил этот щит, ударив точно в грудь седого мага. Знаменитая черная плеть, коронное заклинание верховного магистра, хлестнуло Зорана в грудь, подбросив его в воздух и отбросив на несколько шагов назад. А следом, с интервалом в секунду, ударили остальные двое, ударили простыми и явно заранее заготовленными заклинаниями, давно сплетенными и лишь ждавшими нужной секунды. Ледяная стрела и молот, именно в такой последовательности. Стрелу Зоран еще успел удержать, но ударивший следом молот вбил ее в его сердце.
Айртон не думал, он просто ударил изо всех сил, которые у него еще оставались. Простой огнешар, в который он, конечно же, не успел вложить все свои 23 по Урману – в лицо главе корпуса, и заклинание левитации – не направленное, просто по площади, чтобы заставить потерять
