На первом этаже шёл другой разговор.
- Рита, хоть ты расскажи, - обратилась мать к своей младшей дочери, – как всё прошло? Родители Станислава, как они перенесли утрату сына?
- Мам, всё прошло, как и положено проходить всему связанному с таким мероприятием делу. Народу собралось много. Как мне показалось, родители Станислава держались... Словом , стойко перенесли утрату сына, если можно так выразиться. Священник прочитал молитву. Все стали подходить и прощаться со Станиславом. Затем забили гроб и опустили в могилу. Люди подходили и бросали землю на крышку гроба. Могилу засыпали землёй. Положили на неё венки, цветы. Поминки прошли в кафе. На столах было много еды.
Рита рассказывала родителям о том, как прошли похороны их зятя, и всё время смотрела на чашку, которую держала в руках. Рассказ родителям показался странным. Вернее то, как рассказывала Рита о похоронах, словно там, на кладбище, что-то произошло.
- Рита, значит, всё прошло по-людски. А люди, как ты думаешь, знают о том, что произошло на самом деле? Как вела себя твоя сестра?
- Мам, ты знаешь, я одного не пойму. То ли Лара злая на Станислава, то ли мне так показалось, но вели они себя с дочерью, можно сказать, странно. Они как приехали на кладбище, встали шагах в десяти от могилы, так и простояли до конца похорон, не сходя с места. Даже не подошли к гробу, чтобы проститься со Станиславом, что, конечно же, заметили люди, что вызвало раздражение у его родителей, - рассказывала Рита матери и отцу, который сидел в кресле у открытого окна и курил папиросу.
- Что касается того, знали ли люди, как ты спрашивала, что на самом деле произошло, думаю, большинство знали. Такого не утаишь. Слухи о таком быстро разносятся, и, думаю, некоторым людишкам, разносящим такие новости, даже приятно: вот, мол, бог шельму метит.
Мать вздохнула. Разлила кофе по чашкам. Посмотрела на мужа. Он развёл руками и сел за стол.
- Значит, говоришь, так и простояли на одном месте? – переспросил отец.
- Да, пап. И на поминках к еде не притронулись. Видимо, Лара с дочерью…
- Послушайте, - перебила Риту Евдокия Леонтьевна, - когда Станислав был ещё в своём доме, ну здесь лежал, когда приходили люди, прощались с ним, то есть друзья по Горячему Ключу, на второй день ночью, вернее в час ночи, я пошла в комнату, где лежал Станислав, посмотреть, кто из вас с покойным сидит. Захожу в комнату, горит свеча и светильник. На стене тень Лары, она стояла у гроба и что-то говорила Станиславу. Она меня не заметила, я вошла тихо, прислушалась, и мне стало не по себе. Лара наклонилась к голове Станислава и громко сказала: «Никогда не прощу тебе этого. Никогда. Слышишь? Как ты посмел так опозорить нас? Ты разрушил нашу жизнь и мою любовь к тебе. Как? Почему? За что ты мог так наказать нас, так бессердечно, жестоко – меня и свою дочь?» Я испугалась и тихо вышла. А через пять минут вышла из комнаты Лара и пошла во двор в беседку. Вот такие дела.
- Да ты что, мам!
- Вот вам и пироги, милые мои, - сказал Илларион Макарович. – Не повезло Ларе с мужем. А как жили хорошо. Какой внимательный был Станислав к нам, к своим родителям, к семье. А вот…
- Пап, она его не простит никогда. Даже, посмотришь, на могилу ездить не будет. И дочь тоже...
- Лара такой была с детства. Помнишь, Илларион? Не умела прощать людей. Если дружила - то по-настоящему, за подругу в огонь и в воду пойдёт. Но если что... то забывала тут же. И на порог не пускала. В кого у неё такой характер? Такая жестокость? Люди ведь ошибаются. Они не святые.
- Мам, измена – не ошибка. Не мне судить, но за такое Лара не простит. Меня беспокоит, как она эту измену переживёт. Как будет жить с ней. Она любила Станислава, это было видно. Хоть она и кажется вам с виду жестокой, но внутри, в душе, она слабая. Так мне кажется.
- Что-то я не замечал за ней этого, - сказал отец.
- Я знаю свою сестру лучше. Кстати, Маша попросила меня пожить у нас в Ростове. Возможно, и останется у нас. После сорока дней.
- Да? А Лара? Она разрешает? – спросил отец.
- Ещё не знаю. Говорит, по Интернету общается с каким-то парнем из нашего города. Композитором или музыкантом, уже полгода.
- Может, там её счастье, - улыбнулась бабушка, слушая о планах своей внучки.
- Пусть поживёт, если Лара не против, - сказала Рита.
- Тихо! Кажется, Лара с Машей спускаются. Уже отдохнули, наверное, - вставая, сказала мать. – Только не начинайте разговора о том, что случилось, и не задавайте вопросов по поводу их поведения на похоронах.
- Присаживайтесь к столу, Лара. Мы уже поужинали. Хорошо выспались, отдохнули? – спросила Рита.
- Да, немного вздремнули. Садись со мной рядом, Маша. Тебе тоже нужно поужинать, - указывая на свободный стул, сказала мать дочери. – Сегодня у нас был трудный день.
Дочь села рядом с матерью. Мать взяла её за руку и поцеловала, подчёркивая то, насколько теперь стала Маша для неё важнее всего в целом мире после этих трудных дней и событий. Лара думала: теперь во всём мире нет человека родней дочери,ей она посвятит свою жизнь и отдаст всю себя. Ведь они остались вдвоём, и когда все уедут и всё закончится, им нужно будет жить с этим – с тем «наследством», которое оставил им муж и отец, о котором, как казалось Ларе, будут говорить в городе ещё долго.
- Вот, доченька, ешьте. Сегодня вы с Машенькой устали, - подавая борщ на стол, сказала Евдокия Леонтьевна.
Лара с дочерью поужинали, но не притронулись к вину, не сказали ни одного слова об отце и муже, не выпили даже компот, полагающийся в таких случаях, как поминки человека, которого сегодня они проводили странным образом в последний путь и который был для Лары мужем, в котором она души не чаяла, а для другой – отцом, которого дочь сильно любила и с которым часто советовалась по разным вопросам и поступала так, как ей советовал отец.
Остальные члены семьи только наблюдали за ними и не задавали никаких вопросов – ни о
