- И что на это ответил батюшка?
- Что не надо понимать всё так буквально, что Библия это не документальный пересказ событий, а скорее... э... какое-то слово он сказал...
- Метафоры?
- Кажется да. А я спросила, почему тогда не писать так, как и надо понимать? Вот как в других учебниках, написано же понятно всё, ничего переспрашивать не надо. А в Библии и слова-то такие, что язык сломаешь.
- А он? - кажется, Дэн от души забавлялся.
- Ой, батюшка Афанасий начал бегать туда-сюда, что-то быстро говорить, говорить... Но я ничего не поняла. Потом ещё, позже спрашивала его про всемирный потоп, ведь Ной спас всех зверей по одной паре. Где потом нашли себе пары их детёныши? И вообще, зачем бог устроил всемирный потоп, он же разозлился на людей, а погибли ещё и все звери, и все птицы. И разве он не мог сделать, чтобы люди просто исчезли, а Ной с семьёй остался?
- А как он запихал всех зверей в ковчег? - поддразнил меня Дэн.
- Да! И как он взял зверей из других стран, которые за морем? Он, что, на ковчеге за ними плавал ещё до потопа? А ещё - в начале Библии говорится, что сначала бог создал свет, а только на четвёртый день солнце. Откуда же был свет без солнца? И если был, то почему сейчас того света ночью нет?
- Ну-у..., - начал Дэн, но я перебила. Недоумение, накопившееся во мне за два года изучения божьего слова, давно искало выход, и теперь было трудно остановиться.
- Или вот ещё, когда бог создал Адама, он устроил ему смотр всех животных, чтобы Адам их назвал, так? И все кого создал бог прошли перед Адамом? Но как прошли рыбы? А всякие тюлени, киты, осьминоги? А ещё когда Ной уснул пьяный и голый, и его увидел Хам, и ржал над ним, Ной, когда проснулся, проклял не Хама, а почему-то его сына! А зачем бог велел Аврааму принести в жертву Исаака? Он его, конечно, остановил, но ведь это была очень глупая и злая шутка. Хотя Авраама мне и не жалко после того, как он выгнал в пустыню свою служанку, которая родила ему другого сына, и бог его за это даже не наказал.
Я сделала паузу, пытаясь воскресить в памяти то, чего ещё не смогла понять из Библии.
- Потрясающе! - Дэн одобрительно похлопал меня по плечу, - Устами младенца глаголет истина. Вот что значит ребёнок, которого воспитывали вдали от всей этой зомбо-шушеры. Критическое мышление в действии. Так и надо детей растить!
Я улыбнулась от удовольствия и даже распрямила спину, потянувшись макушкой вверх, уж чем-чем, а похвалами меня тут баловали не часто. Поощрённая, я продолжила:
- И ещё вот чего не понимаю совсем. Пусть Ева ослушалась бога, съела плод, да ещё и Адама подговорила, она виновата. Но я-то здесь при чём?!
- А что ты? - удивился Дэн.
- Ну как это? Наша Агафья только и знает, что зудеть о первородном грехе, о том, что Ева согрешила, и теперь все женщины от рождения грешны. Поэтому они должны рожать с болью, и подчиняться мужчинам. И я тоже, конечно. Но ведь я-то не ела того яблока, почему я должна отвечать за Еву?
- А ты спрашивала об этом у вашей Агафьи?
Я сникла.
- Ага, у неё спросишь. Она чуть что - розгами. Вон как с Яринкой.
Я кратко поведала Дэну историю Яринкиного появления в приюте, и её неравной борьбы с местными правилами, которую она вела и проиграла.
- Тоже много спрашивала. За что бог наказал её маму, но не наказал отца, почему позволил довести её до греха и самоубийства, раз он такой добренький? Теперь не спрашивает.
- Я правильно понимаю, ваша Агафья та ещё стерва? - задумчиво спросил Дэн.
- Ой, - я закатила глаза, - Не то слово. А нам говорят "Воспитательница - ваша мама"! На фиг такую маму.
- А к тебе она как относиться?
- Да как ко всем. Никак точнее. Пока веду себя хорошо, не замечает. В прошлое воскресенье только без экскурсии оставила за разбитые коленки, но я только рада была.
- Вот что, Дайка, - Дэн перекинул одну ногу через ствол, садясь ко мне лицом, - Нам надо как можно лучше обезопасить наши встречи. Твоя Агафья не должна и мысли допускать, что с тобой что-то не так.
Я пожала плечами.
- Да она и не допускает. Я всегда её слушаюсь и учусь не плохо.
- Этого мало. Надо чтобы ты была у неё на хорошем счету, понимаешь? У неё есть любимицы? У всех воспитателей есть.
Я призадумалась.
- Вроде нет. Она внимание обращает только на тех, кто в чём-то провинился. А остальные ей по боку.
- И всё-таки? - настаивал Дэн.
На этот раз я молчала дольше.
- Ну-у... разве что две-три девочки. Я не помню, чтобы она их хоть раз наказывала. Одна живёт в нашем дортуаре, Настуся.
- Отлично, - поощрил меня Дэн, - Подумай, за что к этой Настусе такое расположение?
- Да ни за что. Она просто такая... очень набожная. Дольше и чаще других молится, всё у неё только через "господи, благослови", да "господи, прости". В церкви вечно торчит.
- Вот! - Дэн поднял указательный палец, - Вот что тебе нужно - набожность.
- Ага, щас! - подскочила я, - Да я и так устала от этой церкви, ещё и по воскресеньям петь заставили!
Дэн насторожился.
- Ты поёшь в церкви?
- Ага. Угораздило как-то запеть при батюшке, вот до сих пор и пою.
- Так это же здорово! Полдела считай в кармане.
- Какие ещё полдела?
- Тебе самой нравится петь? - вкрадчиво спросила Дэн, и хоть я чуяла какой-то подвох, но врать не захотела.
- Да, петь я люблю.
- Вот! - снова поднял палец Дэн, - Значит, совместишь приятное с полезным. Подойди к своей Агафье, и скажи, что хочешь петь в церкви не только по воскресным службам, а всегда.
У меня пропал дар речи. Да что они, сговорились? То Зина ко мне с этим пением привязалась, теперь Дэн!
- Но я не хочу!
- Ты же любишь петь.
- Я другие песни люблю, а которые в церкви - нет. И вообще... - я не знала, как объяснить то, что меня очаровал только полёт собственного
