А я вдруг вспомнила, как из зала сквозь мое белоснежное платье ножами вонзались взгляды незримого конвоя.
Неужели Кортнев не почувствовал этого?..
- Менделеева, 10, - сообщил шофер, прерывая мои мысли.
- Спасибо, Даша… - извиняющимся тоном пролепетал Димка, подавая футляр.
- Пока, - сухо ответила я и вышла из машины.
…Да нет, этого не может быть – в окне никак не могла появиться девушка из видений.
Потому что ее не существует.
Глава тринадцатая
Возле подъезда в унылой позе сидел Степа. Заслышав шаги, он поднял глаза и, увидев меня, вдруг счастливо рассмеялся.
- Приехала?! А я боялся, что ты только утром вернешься!
Это ему, похоже, Андромеда напророчила.
- Ну что ты, я ночую только с тобой… - с трудом стряхивая жуткие ощущения, улыбнулась я.
- А я блины испек и сырники, - радостно поведал Степа.
И я почувствовала, что ужасно хочу есть.
- Очень вовремя, - похвалила я, поднимаясь вместе с сияющим парнем на лифте в квартиру на двенадцатом этаже.
- А куда ты ездила? – осторожно задал Степа вопрос, усадив меня за накрытый стол.
А я уже думала, что разбора полетов не состоится…
Стараясь не вникать в детали, я коротко объяснила ревнивцу, что подрабатывала на свадьбе.
- Кем, невестой? – ухмыльнулся тот.
- Музыкантом, - пояснила я, уписывая за обе щеки сырники.
- Кафе «Лабиринт»… - вдруг задумчиво произнес Степа, подкладывая на тарелку еще парочку творожных кругляшей, - кафе «Лабиринт»…
- Что? – насторожилась я и даже перестала жевать.
- Знакомое какое-то название… Оно с дядей Борей как-то связано…
- Как связано?.. – кусок застрял у меня в горле.
Степа потер лоб. Я уставилась на него.
- Не помню… Мама как-то раз, очень давно, упоминала об этом кафе в связи с дядей.
Странная взаимосвязь покойного с жутким местом, в котором я побывала, неожиданно начисто отбила аппетит.
- Рассказывай! – потребовала я, отставив тарелку.
Степа пожал плечами.
- Да не помню я! Знаю только, что из-за того, что случилось в этом кафе, мама с дядей не разговаривали много лет. Лет двадцать, наверно…
Я внимательно посмотрела на Степу, а он – на меня.
И в моей голове шевельнулась какая-то неясная мысль…
Я попыталась ухватить хотя бы ее краешек, но она была так прозрачна…
- А почему они через двадцать лет вдруг снова начали общаться? – медленно спросила я, чувствуя, что мысль уплывает все дальше и дальше, и догнать ее мне уже не под силу.
- Кто тебе сказал? – удивился Степа, и рыжеватые брови его поползли вверх.
- Как – кто? – удивилась я в свою очередь. - Ты! Ты же сказал, что дядя пригласил тебя в гости!
- Ну так то – меня! Мама тут ни при чем. Просто пришло письмо с приглашением. Я и поехал, - Степа вновь пожал плечами.
- А до этого вы не общались с дядей?
- Никогда.
- А где письмо?.. – я почувствовала, как дрожит голос. – Оно здесь?
- В чемодане, кажется. Я его сохранил из-за адреса. По правде говоря, оно какое-то странное.
Странное?..
- Покажи!
Степа ушел в комнату и через несколько минут вернулся, держа в руках темно-серый конверт.
Я вытащила из него небольшой лист в мелкую клетку.
И сразу узнала замысловатый почерк Бориса Тимофеевича.
Строчки от волнения плясали перед глазами, но я справилась с этим и вскоре разобрала текст короткого письма.
«Здравствуй, мой юный племянник!
Я никогда не видел тебя. Но это не значит, что я тебя не любил. Это лишь следствие обстоятельств, о которых я невероятно сожалею. Но теперь, кажется, пришла пора нам встретиться. Если приедешь 1 июня и пробудешь у меня дней сорок, для меня это будет великим благом.
Б.Т. Залевский»
Внизу стоял адрес.
Но не дядин, а мой!
Вместо квартиры 96 каллиграфическим почерком был указан номер 92.
Я подняла на Степу озадаченный взгляд.
…Значит, и то, что Степа попал ко мне в квартиру – не случайно.
Он не ошибся этажом.
Он пришел туда, куда его направил Борис Тимофеевич Залевский.
Глава четырнадцатая
Заботливый юнец расстелил мне постель и укрыл одеялом.
Но, как и в первую ночь, сон лишь приблизился к изголовью, однако окончательно вплыть в его тихую гавань мне никак не удавалось. Обрывки ушедшего дня картинками носились в голове, и стоило мне вроде бы отмахнуться от них, как они тотчас же наплывали вновь, не давая ни сна, ни покоя.
Лишь под утро я, наконец, почувствовала, что усталость берет свое, и сон утягивает меня в царство Морфея.
Перед тем, как врата царства, впустив меня, бесшумно закрылись, я успела поймать ускользающую мысль: может быть, сегодня опять прилетит бабочка?..
И мне показалось, что я слышу ее тихий, летящий шепот, будто сотканный из шелка:
- Даша, Даша…
Я потянулась было за ее мелькнувшим в окне крылом, как вдруг бабочка рявкнула Степиным голосом:
- Даша, Даша!
Я распахнула глаза и увидела перед лицом сеть веснушек и удивленные глаза подростка.
- Это ты ночью на гитаре играла?!
Вопрос заставил меня недоуменно приподняться в постели, и я увидела, что за окном разгорается яркий солнечный день.
- Что?..
- Я сквозь сон слышал звуки гитары. Ты что, не наигралась еще своих прелюдий?
- Каких прелюдий? Ты что, с потолка упал?
И мы оба, не сговариваясь, посмотрели на гитарный футляр, стоящий у подножия кровати.
И у меня екнуло сердце.
Потому что он стоял как-то не так, как я обычно его ставлю.
- Я его не трогала… - шепнула я.
- Но я же слышал… - произнес Степа, почему-то тоже шепотом.
Я вытащила из-под рубахи ноги и спустила их на пол, косясь на потертый от таскания по корпусам училища футляр.
Один замок его был раскрыт и смотрел на меня своим разинутым ртом.
- Ты передвигал его? – медленно спросила я у Степы.
- Не-ет… Я вообще к нему не прикасался. Я думал, ты ночью играла. Между прочим, весьма романтично… Тихая ночь, луна и звуки гитары – такие тоскливые, что аж душу свело… Только спать очень мешали.
Я внимательно посмотрела на парня. Потом на приоткрытый футляр.
И вчерашняя щемящая тоска вновь пролилась в душу, разрывая радостное летнее утро.
...И звуки тоскливые-тоскливые…
- А где ноты? – вдруг спросила я.
- Какие ноты?..
Вот остолоп!
- Ну те, что дядя написал!
- Ноты?.. Так я их выбросил!
- Как выбросил?! – и я вдруг почувствовала, что потеряна очень важная нить к разгадке того, что мне следует исполнить.
- Ну как-как! – внезапно рассердился Степа. – Ты же сказала, что не будешь их играть! А мне-то они зачем?.. Наоборот, после этого некоторое время было спокойно…
- Когда выбросил? – уныло спросила я.
- Вчера еще к бачку отнес. После вашего свадебного шествия, – последние слова Степа произнес довольно
