Пастушья судьба

Эту историю я слышал от отца. Сразу хочу предупредить, что отец у меня человек серьёзный и не способен на сказки-выдумки, и до поры до времени был человеком, верившим лишь в теорию Дарвина и не признающим ничего кроме научных фактов и доказательств. Но после этого случая, по его словам, он стал очень опасливо относится к вещам, относящимся к миру потустороннему, и стал человеком верующим, будучи раньше атеистом. А началось всё ещё с его молодости.

Тогда папа ещё не женился, отслужил в армии, учился и вот приехал на каникулы в родную деревню. А деревня эта довольно-таки большая, далеко не пара-тройка домов. Территория - сады, огороды, улочки, сараи, кое-где конюшня была, коровники и прочие дома для живности. Имелась так же собственная церковь у холма, а рядом с холмом кладбище. На первый взгляд местность слишком большая для деревни, можно было даже посёлком называть по современным меркам, но раньше местность упорно деревней называли, может быть сейчас чего да и поменяли. Папа учился хорошо, старался в благодарность родителям, так как учёба где-нибудь в городе для обычного сельчанина - это огромные деньги и огромная удача. Родители горбатились на работе, ни копеечке себе, всё сыну, в город, вот и выросло чадо благодарным, с почти полным образованием и приехало на побывку домой.

Там, собственно, радость, застолья, все друзья старые собрались за одним столом - начали расспрашивать друг друга, что да как происходит, жизнь в городе, нравится ли учиться. Отец о себе уже всё рассказал, нигде не приврал, говорит, жизнь тяжёлая, но была бы ещё тяжелее, если бы не родители. Обводит глазами стол и видит, что один его товарищ сидит какой-то весь бледный, осунувшийся, похудел, а раньше был, наверно, самым крупным парнем на деревне. Работяга тот ещё, на руках красовались по доброй "банке", казалось, быка упрёт под подмышкой и не ойкнет даже. А сейчас постарел лет эдак на десять вперёд - не узнать. Отец, пока все болтали, подсел к нему, да давай расспрашивать, что, мол, как бедный родственник сидишь, когда у всех на лицах улыбки играют, да эмоции зашкаливают за измерительную черту?

Друг устало улыбнулся, сначала отнекивался, что всё хорошо, устаёт на работе, но отец знал товарища как все свои двадцать пальцев плюс ноготь на каждом, так что сразу просёк - друг скрывает что-то и упорно не хочет об этом говорить. Парень ломался-ломался, а потом начал так тарахтеть, будто бы сидела вся эта информация в нём доброе количество времени, и не было лица, которому он мог всю эту информацию доверить.

- Я знаю, не поверишь ты мне, скажешь, что переутомился и ещё хуже сделаешь. Я и так еле держусь, концы с концами свожу, - отец лишь только отмахнулся и с упрёком взглянул на усталое лицо друга.

- Не рассмеюсь, кто ж над бедой смеётся? Ты выкладывай, а то вижу, мучает тебя что-то, прямо изнутри съедает. Расскажи, легче станет. Всё равно сейчас все мне косточки перемывают, так что никто тебя не услышит, даже если сильно захочет.

Действительно, вокруг стоял гомон, смех, где-то говорил старый магнитофон, мирно крутя какую-то попсу, так что друг опасливо огляделся и, взяв себя в руки, тихо сказал, да так, что отцу пришлось ниже наклонится ухом, чтобы расслышать слова.

- Эта тварь приходит ровно в три. Никогда не ошибается и кружит вокруг дома.

Отец не понял и с недоумением обвёл улыбающихся родственников, сдвинув брови. Он сразу подумал, что товарищ в какую-то плохую историю ввязался, и ходят к нему какие-нибудь местные трениконосцы и деньговымогательщики, и когда он озвучил эту версию, друг разозлился и, бросив гневный взгляд в сторону разбушевавшегося деда, рявкнул.

- Ты дослушай сначала! - отец понимающе кивнул и обмяк на спинку кресла.

- Началось это около трёх месяцев назад, - я тогда пастухом подрабатывал. Травы мало было, так что пришлось овец увести на тот холм, где кладбище. Лёг я в тени какого-то памятника, да задремал. Я когда проснулся, всполошился - нет овец - и тут же кинулся их искать. Там-сям тыкнулся - нет копытных, будто бы взяли дружно, да со скалы прыгнули. Решил отправится к хозяевам да выложить всё по чесноку, чтобы не говорили, будто бы утаил от них, что овец упустил. Пришёл к дому, постучался, хозяйка дверь открывает и спрашивает: "Забыл чего?" Я сначала не понял, сказал, что только пришёл и хозяйка не успела рот открыть, как я и рассказал ей про овец. Женщина только посмеялась и указала на сарай и сказала, что я приходил полчаса назад и привёл овец. Хлопнула меня по плечу и ушла, закрыв дверь перед носом. Я, если честно, чуть на пятак не сел, когда услышал, что собственной персоной был тут тридцать минут назад. Когда к сараю подошёл, то увидел, что овцы действительно все на месте - целые, невредимые. Пошёл я на кладбище, так как по оплошности оставил там футболку. Подхожу и вижу, что это никакой не памятник, а могила, только без оградки, а памятник зарос весь и кажется, будто бы это постамент какой архитектурный, а не надгробие. А спать на могиле - грех. Я не стал кликать беду, думая об этом, нагнетая, и пошёл домой, - друг выдохнул.

Отец, зная, что боятся мёртвых не нужно, а живых как раз-таки нужно, хотел улыбнуться и сказать, что не думал бы он о этих глупостях лишний раз, но, созерцая на лице друга маниакальную серьёзность, ничего говорить не стал, а товарищ продолжил.

- Пришёл домой, печку затопил, еды нашаманил, да сижу, чай попиваю - время давно за полночь перевалило. Только собирался стелиться, как в дверь постучали. Я остановился, думаю, кто же так поздно решил в гости идти, да вот ноги как будто к полу приросли и стою, не двигаюсь. Не хотят меня ноги к двери вести, а чувства все как будто обострились - стою, как собака прислушиваюсь. В дверь снова стукнули и тут же погасли все свечи, а меня каким-то ветерком промозглым обдуло. Я не шелохнусь и всё прислушиваюсь. С минуту стоял, а потом слышу, ворчит кто-то за дверью, топчется на месте, да постукивает аккуратно, легонько, будто бы костяшками пальцев. Я так и стоял, слушал. Не знаю, сколько времени прошло, но около трёх часов, так как заря разгораться начала. Все звуки прекратились. А я так и стоял на месте, и