Последний Карлсон

Но и после посещения лысого мужчины Малыш всё равно его не видел и не слышал. И никто вообще в этой квартире его уже не видел и не слышал…

«Завтра – последний день!»

Занозистое заклинание прервало череду воспоминаний.

«Уже – не завтра. Уже – сегодня, – подумал Карлсон. – Ведь ночь-то уже совсем прошла. А я и не заметил. Надо бы поторопиться, пока совсем не рассвело».

Брать с собой было совершенно нечего. Тысячи локомотивов, люстр и горы печений исчезли – как и тысячи его двойников.

А каморка с совсем уже стёршейся – и потому почти что нечитаемой надписью над дверью «Здесь живёт Карлсон» – так и останется на крыше. Как прибежище какого-нибудь бомжа. Или семейства почти что одичавших котов и кошек. Или – голубей…

Со стороны его перелет с крыши на крышу походил теперь на прыжки растолстевшей огромной старой жабы. Пропеллер почти что не работал, только изредка взрыкивал, проворачивался под набегающим потоком воздуха на пару-тройку оборотов – и останавливался с каким-то обречённым хлюпающим звуком. После очередного прыжка Карлсон завёл правую руку за спину и ощупал лопасти. Те сделались совсем мягкими и мятыми, как клочки туалетной бумаги, и казалось, что вот-вот расползутся под пальцами.

До окраины Стокгольма оставалось не более четырёх кварталов, когда Карлсон понял, что больше прыгать не получится – при каждом прыжке его «квазиматериальное» тело всё больше и больше уплотнялось, переходя на новый энергетический уровень, который уже почти не реагировал на необходимые для его существования поля.

«Что ж, придётся пешком. Ножками». И Карлсон, добравшись враскорячку по скату слишком уж крутой крыши до наружной пожарной лестницы, свесил голову вниз. До лежащего внизу в предрассветных сумерках далёкого асфальта оставалось этажей 11-12. А пролёты между перекладинами лестницы были уж слишком широки для уставших коротких ножек…

Карлсон вздохнул. И полез вниз…

Он вдруг отчётливо вспомнил тот вечер, когда за Малышом, с которым когда-то прогуливался по крышам, приехала пожарная машина. С почти такой же вот лестницей. И как он бросил Малыша один на один с ней – и с пожарником, поднимавшимся по этой лестнице на крышу. Сослался на дела – и улетел… По правде говоря – чего ему было тогда бояться? Пожарника? Лестницы? Нечего было бояться. Но он – бросил Малыша и удрал… Почему?.. И вот теперь он по такой же – почти по такой же – лестнице спускается сам. А внизу – даже пожарника нет. Никого нет. И уже не будет…

Ослабевшая ладошка соскользнула с очередной перекладины. Одновременно ноги почувствовали под собой пустоту – нижняя перекладина давно уж проржавела, была сломана и валялась где-то там, внизу, в черноте далёкого асфальта. Повиснув на одной руке, Карлсон отчего-то подумал: «А как это – падать, не летая?» И отцепился от лестницы…

В квартире Кёргаардов все ещё спали. Только маленький Ингви, проснувшись в четыре утра, ворочался под тёплым стёганым одеялом – и всё никак не мог уснуть.

Он успел уже раз пять переложить с места на место своего любимого плюшевого тролля Ларса, подёргать за цепочку выключатель ночника – на пятнадцатый раз цепочка порвалась, и ночник остался выключенным. Потом он лежал с закрытыми глазами и думал ни о чём. То есть – обо всём сразу. О Маме, которая часто разъезжает с концертами по всяким городам и странам, и оттого редко с ним видится… О Папе, занимающимся каким-то своим делом, которое приносит большие деньги и такие же большие и громкие ссоры с Мамой… О Сестре Астрид, которая в тайне от всех (но не от него. Он-то знает!) помогает приюту для брошенных и покалеченных животных. А сама напоказ – чтобы чего кто не заподозрил – пьёт с с такими же девчонками баночное пиво в барах и курит. И обнимается с ними. И ругается плохими словами… О том, что он совсем вот один, лежит в своей постели. И никому до него нет дела… Совсем никому. Во всей квартире. Во всём доме. И во всём городе… И о том, что у него нет собаки…

Ингви поворочался ещё немного под одеялом. Потом вылез из-под него, сел на кровати и потянулся к кувшину с вишнёвым соком, который стоял на прикроватной тумбочке. Прохладный напиток слегка остудил мысли в голове – и в ней сделалось спокойно и мягко. Поставив пустой стакан на тумбочку рядом с кувшином, мальчик сладко потянулся. И уже почти что повернулся лицом к постели, когда краем глаза заметил что-то в окне. Это что-то летело сверху вниз. Но не быстро – как камень или игрушка (несколько пластмассовых кубиков Ингви как-то ради любопытства сбросил из окна) – а как летят листья с деревьев: плавно, покачиваясь, совсем не торопясь встрече с землёй…

Откуда-то, из самого краешка уже почти что заснувшего сознания маленького мальчика, всплыло вдруг какое-то знакомое – и незнакомое одновременно – круглое слово «карлсон…»

Ингви вздохнул, причмокнул, вновь проваливаясь в такой замечательный и интересный мир сновидений. И совсем не почувствовал, как в его сжатом маленьком кулачке вдруг сам собой появился крохотный круглый колокольчик.

Которым стоит только позвонить…

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/