В ужасе я подбежала к этому телу.
- Помогите! Помогите! – закричала я не своим голосом.
Откуда-то набежала толпа, все загудели, заметались вокруг.
- Девушка… девушка… - вдруг прошептал человек, лежащий на дороге.
Я наклонилась к нему, прислушиваясь к неровному слабому голосу, и увидела, что рукав моей дорогой жёлтой куртки окунулся в кровавую лужу.
- Я умираю… - сказал человек, - поцелуй меня.
Внезапно почудилось, что всё это происходит во сне. Слишком долгим и слишком невероятным был этот день.
Поцеловать его?! Незнакомого небритого мужчину, лежащего в крови, с растрескавшимися губами и помутневшими глазами? Мыслимо ли это?!
Но сегодня всё было не так, как всегда.
Я наклонилась над ним и поцеловала его в щёку.
- Спасибо, доченька… - прошептал он тихим-тихим голосом, и шершавая рука сунула мне что-то в карман. - Возьми мою визитку… Может быть, наступит день, когда она тебе пригодится… Запомни – агентство «Справедливость»…
- Захватывай с той стороны! – заглушил последние слова мужчины крепкий санитар.
Зажав визитку в кармане, я отошла в сторону.
- Смотри, это Марина Обручева! – присвистнул кто-то в толпе. Меня дёрнули за окровавленный рукав.
- Вы свидетель? – надо мной завис полицейский.
- Нет… - покачала я головой.
Разум начал проясняться. Это не сон?! И я что, действительно поцеловала того человека?!
- Что он вам дал? – грозно вопросил страж порядка.
- Визитку, - ответила я окрепшим голосом.
- Покажите! – потребовал он.
Я сунула руку в карман, но никакой визитки там не оказалось.
- А в другом кармане?
Из другого кармана вылетела монета и звякнула об асфальт.
Хотя несколько минут назад там тоже было пусто! В поисках денег я обшарила свои карманы ещё возле ресторана «Рио-Рита» и точно это помнила.
Полицейский посмотрел на меня. Я заметила, как какой-то подросток глупо хихикнул и покрутил пальцем у виска.
- Я ничего не знаю… Правда, - взмолилась я.
Потом подняла монету. Это оказались десять рублей. Они как-то непривычно ярко блестели.
- Имя, фамилия, - вновь потребовал полицейский. Он был высокий и рыжий.
- Обручева Марина Валерьевна… - начала я и почувствовала, что почва под ногами куда-то поплыла.
- Обручева? Марина? ТА САМАЯ? – брови рыжего взлетели вверх.
- Отпустите меня, пожалуйста, - попросила я парня.
- Может, вас домой доставить, Марина Валерьевна? – осведомился он, сменив тон с грозного на заискивающий. – У меня и мама, и бабушка – ваши поклонницы… И друзья в вас влюблены…
Я так часто слышала эти слова, что отмахнулась от них, как от назойливых мух.
- Нет-нет… Я сама, если можно.
- Можно! - растянул он рот в улыбке и зачем-то сдвинул фуражку набок.
«Люди погибли, а он лыбится….» - с неприязнью подумала я и отвернулась.
К остановке подошёл автобус.
Надеюсь, десяти рублей хватит, чтобы доехать домой.
Глава пятая
Усталая кондукторша дремала у окна, и никто не спросил у меня денег. По стеклу барабанил дождь, в душе моей бродила горечь, и хотелось только одного – скорее оказаться дома.
Увидев мой рукав, Клавдия Петровна всплеснула руками.
- Мариночка! Что это?!
Я покосилась на приоткрытую дверь гостиной.
- А где месье?
- Какой месье?! – вытаращила глаза домработница. И я подумала, что схожу с ума.
- А-а! – тут же сообразила старушка. - Этот… как его… Рено?
Я кивнула. В груди затеплилась робкая надежда, что ему здесь не понравилось, и он переехал от нас.
Но тётя Клаша меня сразу в этом разубедила.
- Спит… Наверху, в гостевой. Умаялся! Три стопки выпил. Мамаше твоей все уши прожужжал про эти, как их… пар… партитуры, вот. Про Новую Зеландию да про Голландию всё рассказывал… Я ему бельё васильковое постелила, воды в графин налила, ботинки почистила…
Слушая вполуха, я бросила куртку на пол.
- Тёть Клаш, в прачечную не носи. Выброси на помойку.
Тётя Клаша подозрительно посмотрела на меня.
- Вадим?..
Я промолчала.
Она осмотрела меня с головы до ног и неопределённо кивнула.
- Ладно.
Я обула мягкие тапочки и прошла в душ на первом этаже. Нужно смыть этот тяжёлый день, выкинуть его из своей жизни, плотно укутать сном, и тогда завтра от него не останется и следа…
Когда, замотанная полотенцем, я проходила мимо гостевой комнаты, дверь была приоткрыта, и оттуда потянуло каким-то другим воздухом – воздухом дальних странствий. Всего мгновение я была рядом с этой дверью, но в этот миг перед глазами вдруг промелькнули далёкие города, незнакомые улицы, гомон непонятных голосов… Словно в нашем доме появился маленький чужестранный остров…
Спать, немедленно спать! Только сон и полный покой.
Войдя в спальню, я сбросила полотенце и с наслаждением растянулась на кровати.
Мне приснился Вадим, который, улыбнувшись, как рыжий полицейский, произнёс «Бонжур, мадемуазель!» и поцеловал меня в щёку.
Утром от вчерашнего дня, действительно, не осталось и следа.
Я вышла к завтраку в светлом платье и ещё издали услышала скрипучий голос месье Валлина и заразительный мамин смех.
- Заходи скорее, Марина! – нетерпеливо махнула мне мама. – Рене рассказывает о гастролях в Венеции.
От меня не ускользнуло, что церемонное «месье Рене» превратилось в домашнее «Рене».
- Вы тоже можете называть меня просто Рене, дорогая! - предложил мне именитый дирижёр. Он, похоже, был в прекрасном расположении духа. Перед ним стояла чашка кофе и пепельница, хотя мама не любила, когда курят в гостиной. Это означало, что седовласый собеседник завоевал её сердце.
И мне это почему-то опять не понравилось.
- Доброе утро, - сказала я, обратившись к его фигуре в сером костюме. Потом улыбнулась маме.
- Доброе, мадемуазель, садитесь! – Рене уверенно выдвинул стул из-за стола, словно был здесь хозяином.
- Благодарю, - отозвалась я, но села на своё привычное место.
Мне показалось, что колючие огоньки на миг мелькнули в его карих глазах.
- Может быть, сядешь рядом с Рене? – слегка виновато спросила мама. – Он очень интересуется тобой! Я уже рассказала, что ты у меня певица, работаешь в филармонии и скоро собираешься замуж. Он очень хочет послушать твоё пение.
Тетя Клаша внесла блюдо с оладьями.
- Спой, Мариша, не откажи гостю!
Я заспанными глазами уставилась на кабинетный белый рояль, стоящий в углу.
- Пусть поест дитё, - вступилась за меня домработница, и я прыснула.
Весёленькое начало…
Рене вдруг озорно мне подмигнул и улыбнулся, отчего морщины на щеках разошлись в разные стороны.
- Спою, пожалуй! - решила я и подошла к роялю.
- На своём веку я знавал таких певиц, - стряхивая пепел, проскрипел француз, - когда они пели, стёкла в окнах дрожали… У вас, Марина,
