На шестом этаже Елена свернула направо. Там пришлось хорошенько постучать, прежде чем залязгали многочисленные замки. Наконец дверь приоткрылась, с натянутой поперёк входа цепочкой.
- А, это ты. Ну, заходи, раз пришла.
Мать стояла, сложив руки на груди, посреди прихожей. В прежние времена Елена испуганно сжалась бы при виде нахмуренного лица и сурово поджатых губ. Теперь ей было всё равно.
На маме была строгая юбка и белая блузка, на ногах – офисные туфли. Воротничок игриво расстёгнут, и сложенные руки приподнимали ещё тугую, полную грудь. За крохотной пуговкой, еле удерживающей блузку от дальнейшего расстёгивания, виднелся краешек кружевного лифчика.
Мать молча смотрела, не делая попыток пригласить дочь в квартиру. Елена оглянулась по сторонам. Всё было по-прежнему, но что-то неуловимо изменилось.
- Можно мне пожить здесь, пока я не восстановлюсь на факультете? – спросила она. Вопрос был риторический. Она почти не сомневалась, что мама ей не откажет. Не сможет отказать.
Ей не ответили, и Елена посмотрела на мать. Взгляды их встретились. Ничего доброго не было в глазах матери, словно на неё смотрела чужая женщина.
- Я слышала, ты вышла замуж, - сказала мама. Это тоже не было вопросом. Просто констатация факта.
- Да. Мой муж умер…
- Я знаю, – голос матери стал ледяным. – Мне уже рассказали. Чужие люди.
- Мам, я не могла…
- А теперь ты приходишь, и просишься переночевать.
Стукнула комнатная дверь. В прихожую вышел мужчина и стал рядом с матерью. Однажды Елена его видела – это был новый шеф матери. Тот, старый начальник, который был раньше, куда-то пропал, и на его место пришёл этот – упитанный коротышка средних лет. Редкие волосы прилизаны, на жирном подбородке ямка, как от тычка карандашом.
Шеф обвёл девушку взглядом с головы до ног, оценивающе посмотрел на ноги, и хозяйским жестом приобнял мать за талию.
- У нас гости?
- Нет. Она уже уходит, - ответила мать, не делая попытки сбросить его руку.
Елена покачнулась, и прислонилась спиной к косяку. В ушах возник, и стал нарастать тихий звон, словно где-то бренчал стальными крыльями мириад голодных комаров.
- Куда я пойду? – сказала она, тихо, самой себе.
- Раньше надо было думать, когда с мужиками бегала. Найдёшь кого-нибудь, – зло ответила мать. – На улице не оставят.
Елена опустила голову, чтобы не видеть, как рука шефа тискает мамину блузку. В голове звенело всё сильнее. Начало ломить в висках, а очертания предметов стали резкими, как на картинке.
- Я беременна. У меня будет ребёнок.
В прихожей повисло ледяное молчание. Оно всё длилось, и Елена подняла глаза. Начальник матери наконец убрал руку и сейчас щипал пальцами губу. Мама хмурилась и поправляла блузку. Девушка знала этот жест и это выражение лица. Так было всегда, когда принималось решение.
- Так, – наконец прозвучал приговор. – Сейчас пойдёшь к себе в комнату. Я звоню своему врачу. Он назначит время, и мы поедем с тобой в клинику. Сделаешь аборт. Врач возьмёт деньги, но ничего, отдадим. Главное, не терять времени.
Елена не поверила своим ушам. Это она, она сама должна была предложить сделать это! Она! Это ей навязали этого ребёнка, навязали, бросили в эту реку с головой. Какое мать имеет право решать за неё!
Тошное ощущение чужого, инородного тела внутри неё, плода насилия, будто её окунули в грязь, вдруг исчезло. Растворилось, растаяло от злости и страха за часть себя.
- Нет!
- Что? – ровно сказала мать. – Что значит – нет?
- Я никуда не пойду. Аборта не будет.
- Вот значит, как. Бунт на корабле? – никогда Елена ещё не слышала у матери такого голоса. Даже когда уходила в общежитие. Она и не знала, что мама умеет так говорить. – Хватит нести чушь. Сейчас ты пойдёшь в свою комнату…
- Я ухожу, – Елена развернулась и взялась за дверную ручку.
- Стой, идиотка. Андре, задержи её.
Горячие мужские пальцы ухватили её за локоть.
- Погоди, деточка…
Она обернулась и взглянула ему в лицо. Видно, что-то было в ней, что Андре мигом разжал пальцы и убрал руку. Глупо ухмыльнулся и отступил на шаг.
- Прощайте, – она шагнула за порог. «Дура!» - захлопнувшаяся дверь отрезала последний возглас матери.
Елена спустилась на два пролёта и застыла, глядя перед собой невидящими глазами. Мир окончательно потемнел, стал чёрно-белым, резким. Предметы сдвинулись, стали плоскими, обрели контур и замигали. Звон в ушах стал оглушительным, достиг невыносимой ноты, и внезапно стих, как отрезанный. Перед ней была лестница, вся чёрно-белая. Плоские ступени монотонно уходили вниз. Ослепительная точка на бесцветной плоскости стены - синяя лампа - открыла единственный глаз, прожгла дыру в пространстве вокруг себя.
Елена протянула руку и закрыла ладонью обжигающий круг. Всё равно этот глаз долго не проживёт - два дня, и всё. Лампа коротко вспыхнула и умерла. Вниз, прочь отсюда. Лестница провернулась под ногами, как хорошо смазанный винт. Прямоугольник выхода - свобода, дверь в никуда.
Елена вздрогнула. Она стояла на площадке первого этажа. Прямо перед ней тускло светился прямоугольник выхода - незакрытая дверь в подъезд. Ощущение звенящего морока прошло. Мир снова обрёл цвет и объём. Как она так быстро спустилась по лестнице, выпало из памяти. Наверное, это было что-то вроде обморока. Наверное. Она шла, не соображая, что делает. Да, наверняка. А лампочка сама перегорела, это случается. Мало ли в подъездах бракованных лампочек.
Ноги дрожали и подгибались, её трясло. Елена несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, пережидая слабость, потом решительно поправила ворот куртки и вышла на улицу.
Глава 12
Настоящее время. Игра
Зал для игры оказался большим и светлым. Гораздо больше и светлее, чем у них в офисе, который сгорел так внезапно. Распахнулись двери, и все прошли внутрь, в центр помещения с высоким потолком, где ровными рядами стояли капсулы.
Да, это были не те убогие кресла с наспех приваренными кронштейнами и облезлыми подлокотниками. Здесь чувствовался размах.
Проходы между капсулами, выложенные резиновыми ковриками поверх бетонного пола, давали возможность разминуться двоим не слишком крупным мужчинам. Выпуклые крышки капсул были плотно прижаты к основанию, по краю каждой перемигивались цветные огоньки.
Сначала игроков провели по двое через комнатку врача, где у каждого взяли кровь, и прогнали через анализатор – штуковину вроде кресла с кучей датчиков. Укол в руку, минута в кресле, и место занимал следующий человек.
Потом им позволили выбирать. Несколько игроков, совсем ещё мальчишек, сразу бросились бегать по залу, кидаясь от одной к другой капсуле и радостно хлопая по крышкам руками. Остальные прошли по рядам и остановились возле приглянувшейся каждому установки.
Елена пропустила группу возбуждённых новизной
