– Такие же красивые, как и вы? – расплылся в улыбке Чип.
– Может, перейдем на «ты»? – неожиданно предложила Замира.
Парни охотно согласились.
– А что, если не секрет, все-таки мешает посмотреть на привидения раньше?
– Завтра, например, мы с девчонками уже запланировали выезд на природу, – пожала Замира плечами.
– Я не ослышался? – уставился на Абдурахманову Крот. – С девчонками, это как? Совсем, совсем одни?!
Она кивнула.
– Вы, наверное, феминистки, – разочарованно протянул Чип.
– Или, – Крот многозначительно посмотрел на друга, – вам больше нравятся представители вашего пола.
Замира весело рассмеялась:
– Не то и не другое, – она вынула носовой платок и промокнула выступившие в уголках глаз слезинки. – Просто мы не успели познакомиться с мужчинами!
– Как?! – в один голос, наигранно, вскричали попавшиеся в ловко расставленные чеченкой сети диггеры.
После бани Дрона и Джина привезли в расположенный неподалеку от моря ресторан. Проводив мужчин в дальний конец просторного зала, наполовину заполненного людьми, Гурно удалился, перед этим предупредив, что сейчас подойдет человек, который заинтересовался их судьбой.
– Это Сарсур Махуль, что ли? – Дрон вопросительно посмотрел на друга.
– Наверное, – усаживаясь за уже сервированный на троих стол, пожал плечами Вахид.
Дрон принялся осматривать зал. Он был выполнен в европейском стиле. Высокие, отделанные деревом и мрамором потолки, из того же материала стены, украшенные картинами. На подиуме тихо наигрывали мелодичную музыку четверо музыкантов. Среди посетителей большинство были туристы. Отовсюду слышалась русская речь, иногда звучала немецкая и совсем мало французская.
Обслуживали также по-европейски. В отличие от турецких заведений подобного типа, вместо одной большой тарелки с закусками, из которой не принято перекладывать, а каждый ест со своей стороны, здесь перед каждым посетителем выставлялся столовый прибор.
– Добрый день, – приятный мужской голос заставил Дрона оторваться от размышлений и поднять взгляд. Перед ними стоял уже немолодой, смуглый мужчина со слегка подернутыми сединой висками.
Дрон попытался встать из-за стола.
– Сидите! – предупреждающе вытянув вперед руку, пресек его действия незнакомец.
Появившийся официант отодвинул стул. Мужчина, расстегнув почти белоснежный пиджак, резко контрастирующий со смуглой кожей лица, сел.
– Как вы уже догадались, меня зовут Сарсур Махуль, – заговорил он. – Тебя, выходит, Василий Агапов, – посмотрев изучающим взглядом на Дрона, сделал вывод мужчина, – а тебя Аслан Умаров.
– Вы намного догадливей, чем офицеры департамента безопасности Турции, – вспомнив, как в камере через переводчика майор выяснял, кто из них кто, улыбнулся Дрон.
Появившиеся официанты проворно стали накрывать на стол.
Через каких-то пару минут перед ними стояли блюда с шашлыками и фаршированные овощи.
– Я не уточнил, – неожиданно спохватился их новый знакомый, – возможно, вы хотите суп? Просто сам я в жару ем мало…
– Нет, спасибо, – ответил за двоих Дрон. – Если не секрет, объясните лучше, почему вы решили нам помочь? Я понимаю, вы, как сочувствующий попавшим в тюрьму моджахедам мусульманин, протянули нам руку помощи. Но баня, затем ресторан…
Он вопросительно посмотрел на Камаля.
– Сразу хочу уточнить, – араб назидательно поднял указательный палец вверх, – сначала я навел о вас справки.
– Каким образом вам удалось вообще узнать о нашем аресте? – спросил Джин.
– Ваш человек был в «Конгрессе чеченского народа», а меня информируют об особых случаях, – пояснил Камаль. – Пока вы сидели в полицейском участке, я распорядился, чтобы мои люди проверили, действительно ли вы лечились в Стамбуле. Когда эта информация подтвердилась, я счел необходимым лично участвовать в вашей судьбе, – он отправил в рот кусочек мяса.
– Теперь ясно, – задумчиво проговорил Джин.
– А какие ваши настоящие имена? – неожиданно спросил араб.
– Аслан Умаров, – не моргнув глазом, соврал Джин. – Я этого не скрывал даже в полиции.
В Турции ни для кого не было секретом, что для пересечения границы и госпитализации боевики имеют второй комплект документов. Как правило, это паспорта обычных мирных чеченцев, не проходящих ни по каким базам данных российских спецслужб. По паспорту Джин был Доку Хаджаевым.
– Меня зовут Евгений, – не дожидаясь, когда Камаль обратит на него внимание, представился Василий, поймав на себе осуждающий взгляд Джина.
«Странный Вахид парень, – разозлился про себя Дрон. – Неужели он, имеющий опыт работы в МВД и несколько лет в ГРУ, не понимает, что я сейчас должен играть роль дебиловатого, на все готового отморозка?»
– Расскажи, как ты, русский, оказался у боевиков? – развернулся к нему наконец Камаль.
– А что рассказывать? – Дрон закинул в рот ложку салата и жуя, стал объяснять:– Навели с пацанами, в начале девяностых, шухер в Москве на одном из рынков. Рынок-то небольшой. Но, по тем временам, деньги приносил немалые…
– Рэкетом, значит, занимался? – уточнил внимательно слушавший Дрона Камаль.
– Угу, – кивнул Дрон. – Что-то вроде этого. Со временем денег стало не хватать. Тут магазины как грибы… В общем, начали с угроз и мордобоев, закончили стрельбой из автоматов.
– Неужели спекулянты так защищались? – удивился Камаль.
– Спекулянты были тогда, когда вы, уважаемый, в университете Дружбы народов учились, – усмехнулся Дрон. – На смену им пришли предприниматели. Их только для острастки мочили. Когда платить, например, отказывались или с ментами спутывались. А кровь полилась из-за того, что таких, как мы, парней, сбившихся в бригады, стало очень много. Вот и начали делить территорию. На последней «стреле» восемь трупешников. Четверо мои. Менты быстро на меня вышли, – Дрон бесцеремонно вытащил ногтем мизинца застрявший между зубами кусок мяса. – Пришлось бежать к братьям-мусульманам. Тогда еще войной и не пахло. Обзавелся корешами. Темы общие решать стали. Я же Москву как свои пять пальцев знаю. Новые документы сделали, и через год обратно, уже в составе, как теперь менты говорят, этнической преступной группы. Лохов покрупнее, чем раньше, разводили. Прижился я у ребят с Кавказа. Тут война. Часть рванула обратно, часть осталась для этой самой войны деньги вышибать. А я поехал в Грозный. Многие тогда чеченцы удивлялись, почему.
– И почему? – Камаль уселся поудобнее, приготовившись слушать душещипательный разговор о том, как Агапов понял, что единственный бог – это Аллах, Мухаммед – пророк его, а ислам есть самая что ни на есть чистая религия. Однако ошибся.
– Друг у меня был, – с грустью проговорил Дрон. – Когда я в первый раз приехал в Грозный, понятия не имел, что делать дальше. Русские оттуда прут, а я наоборот… Меня даже за шпиона ГРУ и ФСБ принимали. Мы с ним случайно познакомились. Он мне и угол дал, и на первых порах, пока я собственный авторитет не заработал, заступался за меня. Потом мы в Москве вместе работали. Так вот, когда кореш этот изъявил желание вернуться, я с ним и махнул.
– И где он сейчас? – нахмурился Камаль, по интонации и внешнему виду Дрона уже догадавшийся, каков будет ответ.
– На четвертый день войны зацепило, – Дрон сделался еще мрачнее и положил на стол вилку. – Я его до дома от площади «Минутка» на себе полночи под русскими и чеченскими пулями пер. Но он все равно умер… Для его родственников я родным стал. Поклялся мстить за смерть брата. Но ислам не принял, – неожиданно повысив голос, заявил Василий. – Потому, как ни в бога, ни в черта не верю. Ни в Иисуса, ни в Аллаха.
