Но врожденная активность натуры возобладала над отчаянием, и он преодолел оцепенение. Раз ничего другого не остается, нужно посвятить жизнь тому, чтобы отомстить. Безграничное терпение и упорство позволяли Джефферсону Хоупу долго и неотступно вынашивать свою месть – видимо, эти качества он перенял у индейцев, среди которых вырос. Стоя у покинутого костра, он думал о том, что облегчить его беспредельное горе может только одно – неминуемое возмездие, которое постигнет его врагов. И он покарает их собственной рукой. Отныне Хоуп решил направить только на это всю свою железную волю и неиссякаемую энергию. С побелевшим, искаженным страданием лицом он вернулся туда, где бросил свою добычу, и, раздув тлеющий костер, нажарил мяса на несколько дней пути. Увязав еду в узелок, Хоуп, невзирая на усталость, отправился через горы туда, куда указывали следы Ангелов мщения.
Пять дней, в кровь стирая ноги, выбиваясь из сил, он шел назад по той же дороге, по которой недавно ехал верхом. После наступления ночи Хоуп падал от усталости между скал, чтобы пару часов вздремнуть, но еще до рассвета поднимался на ноги. На шестой день он достиг Орлиного ущелья, откуда они начали свое роковое путешествие. Отсюда открывался вид на прибежище Святых. Измученный и истощенный, опершись на ружье, Хоуп яростно погрозил раскинувшемуся внизу молчаливому городу своим загрубелым кулаком. Потом, приглядевшись, увидел флаги, развешанные на улицах, и другие признаки торжества. Не успел он подумать о том, чему оно посвящено, как услышал цокот лошадиных копыт и увидел приближающегося к нему всадника. Когда тот подъехал поближе, Хоуп узнал в нем мормона по имени Купер, которому иногда оказывал услуги, поэтому счел возможным разузнать у него о судьбе Люси Феррье.
– Я Джефферсон Хоуп, – сказал он. – Вы помните меня?
Мормон удивленно посмотрел на него. В этом косматом оборванце с бескровно-белым лицом и дико горящими глазами трудно было узнать некогда щеголеватого молодого охотника. Удивление, однако, сменилось страхом, когда мормон убедился в том, что это действительно Хоуп.
– Какое безумие – зачем вы вернулись?! – воскликнул он. – Если кто-нибудь увидит, что я разговариваю с вами, это может стоить мне жизни. Священная четверка выдала ордер на ваш арест за то, что вы помогли бежать Феррье и его дочери.
– Не боюсь я ни их, ни их ордеров, – ответил Хоуп. – Купер, вы должны что-нибудь знать о ней. Заклинаю вас всем святым, ответьте мне на несколько вопросов. Мы же были друзьями. Ради Бога!
– Ну, что у вас за вопросы? – сжалился мормон, которому явно было не по себе. – Только быстро. У скал и деревьев тоже есть глаза и уши.
– Что сталось с Люси Феррье?
– Вчера ее выдали замуж за молодого Дреббера. Спокойно, парень, спокойно – вы же едва на ногах держитесь.
– Не обо мне речь, – отмахнулся Хоуп. Он побледнел еще больше и сполз на землю по скале, к которой прислонялся. – Вы сказали «выдали замуж»?
– Да, вчера – потому и флаги на улицах вывесили. Молодой Дреббер и молодой Стэнджерсон договорились между собой, кому она достанется. Они оба были в отряде, отправленном в погоню, и Стэнджерсон убил отца девушки, что вроде бы давало ему преимущество, но, когда они оспаривали свои права перед Священным советом, аргументы Дреббера оказались сильнее, поэтому Пророк отдал ее ему. Впрочем, долго она никому принадлежать не будет: поверьте, вчера я видел смерть у нее в глазах. Она больше похожа на призрак, чем на женщину. Надеюсь, это все, что вы хотели узнать?
– Все, – ответил Джефферсон Хоуп, с трудом вставая. Его суровое лицо казалось теперь высеченным из мрамора – лишь глаза полыхали недобрым пламенем.
– И куда же вы теперь?
– Не важно, – ответил Хоуп и, закинув винтовку на плечо, зашагал прочь по узкому ущелью в глубину гор, туда, где обитали лишь дикие звери. Но не было сейчас среди них никого свирепей и опасней Хоупа.
Предсказание мормона сбылось. То ли из-за ужасной смерти отца, случившейся на ее глазах, то ли из-за принудительного замужества бедняжка Люси так и не оправилась от горя. Она зачахла и умерла, не прожив после свадьбы и месяца. Отупевший от пьянства Дреббер, женившийся на ней только ради наследства, недолго горевал из-за своей утраты; а вот другие его жены оплакивали Люси и, по мормонскому обычаю, всю ночь накануне похорон провели у ее одра. На следующий день рано утром, когда они собрались вокруг гроба для последнего прощания, дверь внезапно распахнулась и, к их невыразимому ужасу и изумлению, в комнату вошел свирепого вида мужчина в истрепанной одежде. Не произнеся ни слова и даже не взглянув в сторону перепуганных женщин, он приблизился к бездыханному телу, в котором еще недавно жила чистая душа Люси Феррье. Склонившись, он благоговейно коснулся губами ее холодного белого лба, потом взял руку покойной и снял с ее пальца обручальное кольцо.
– С этим она не уйдет в могилу, – гневно бросил он и, прежде чем поднялась тревога, скрылся. Все случилось так быстро и казалось столь неправдоподобным, что очевидцы не то что не могли никого убедить в том, что случилось, да и сами не поверили бы тому, чему стали свидетелями, если бы не один неоспоримый факт: золотое обручальное кольцо, исчезнувшее с пальца покойной.
Несколько месяцев Джефферсон Хоуп провел в горах, ведя странную жизнь, напоминающую жизнь дикого зверя. Одержимый своей идеей, он вынашивал в душе план страшной мести. Среди мормонов ходили слухи о диковинном существе, обитавшем в самых глухих ущельях и порой рыскавшем вблизи города. Однажды в окно дома Стэнджерсона влетела пуля и, просвистев в футе от его головы, вонзилась в стену. В другой раз, когда Дреббер проходил под скалистым уступом, огромный камень сорвался сверху, и он едва избежал ужасной смерти, успев отскочить в сторону и плашмя броситься на землю. Два молодых мормона недолго гадали, кто покушается на них, и снаряжали в горы одну экспедицию за другой в надежде захватить или убить своего врага, но все попытки были тщетны. Тогда, в целях предосторожности, они решили никогда и нигде не появляться поодиночке, не выходить на улицу после наступления темноты и выставить охрану вокруг своих домов. Однако по прошествии некоторого времени они ослабили бдительность, поскольку их недруг больше не давал о себе знать: никто не видел его и ничего о нем не слышал. Они решили, что мстительность его поутихла.
Напротив, Хоуп распалялся все сильнее. Человек упорный, он не привык отступать от намеченной цели, а всепоглощающая жажда мести
