Настолько прекрасна, что повитуха, принимавшая роды у герцогини, схватила громко орущую малютку и заперлась с нею в кладовке для белья. Женщина отказывалась возвращать младенца матери и умоляла позволить ей еще немного полюбоваться прелестным личиком, покуда герцог не выломал дверь кладовки при помощи топора. Повитуху высекли, однако даже это не остановило целую череду кормилиц от попыток украсть ребенка. В конце концов герцог нанял для дочери слепую няньку, и во дворце воцарился покой. Разумеется, затишье продлилось недолго, ведь Ева с каждым днем становилась все краше.
Никто не мог найти этому объяснения: ни герцог, ни его жена не отличались завидной внешностью. Ходила молва, что герцогиня захаживала в шатер сулийской колдуньи, а самые отъявленные завистники шепотом рассказывали, будто Евину мать соблазнил прекрасный демон, проникший в ее опочивальню на полной луне. Большинство горожан, впрочем, со смехом отвергали эти предположения, ведь все знали Еву как самую добрую, послушную и благочестивую девочку. И все же когда она шла по улице, едва касаясь мостовой прелестными ножками, и ветерок шевелил ее волосы, трудно было сдержать изумление. Каждый год в Евин день рождения слепая нянька вплетала в косы своей подопечной цветы, а на самом деле дрожащими пальцами ощупывала голову девочки, со страхом ожидая почувствовать под руками проклюнувшиеся рожки.
Вместе с красотой Евы росла и отцовская гордость. Когда дочери исполнилось двенадцать, герцог заказал ее портрет в обрамлении лилий художнику из самой Ос Альты. Кроме того, изображение Евы смотрело с каждого мешка муки, намолотой на мельнице герцога. После этого женщины в городе стали носить прически, как у Евы, а мужчины со всей Равки приезжали в Велисьяну убедиться, что этакое чудо существует в действительности.
Художник, понятное дело, тоже влюбился в Еву. Он подлил красавице в молоко сонного зелья из омежника и вывез из города. Похититель успел добраться до Аркеска, прежде чем его поймали. Герцог обнаружил дочь мирно спящей в телеге между холстами и горшками с краской. Ева, живехонькая и здоровехонькая, ничего не помнила, однако на всю жизнь заработала отвращение к картинным галереям, а от запаха масляной краски ее с тех пор неизменно клонило в сон.
В пятнадцать стало понятно, что выходить из дома девушке более небезопасно. Она пробовала красить волосы и перемазываться золой, но это только давало простор воображению и еще больше распаляло мужчин, которые следили за ней во время ежедневной прогулки. Однажды Ева остановилась, чтобы вытряхнуть из туфли камушек, и на краткий миг невольно обнажила безупречную щиколотку. В толпе вспыхнули беспорядки, после чего герцог решил не выпускать дочь из дворца.
Девушка проводила время за чтением и вышивкой, для моциона гуляла по длинным коридорам – обязательно в вуали, дабы не отвлекать слуг. Каждый день, когда часы на колокольне били полдень, Ева показывалась в окошке своей комнаты: приветствовала собравшихся на площади людей и выслушивала признания в любви многочисленных воздыхателей, просивших ее руки. Женихи пели серенады, показывали фокусы и даже устраивали поединки, демонстрируя отвагу. Правда, дуэли не всегда заканчивались бескровно. После второй смерти отставной полковник, выполнявший роль распорядителя поединков, строго-настрого их запретил.
– Папочка, – обратилась к герцогу Ева, мечтавшая увидеть над головой синее небо, – почему я должна прятаться?
– Наслаждайся этой властью, – ласково похлопал ее по руке отец. – Пройдет время, ты состаришься, и, когда будешь идти по улице, никто даже не посмотрит в твою сторону.
Хотя такой ответ девушку не устроил, она поцеловала герцога в щеку и вернулась к пяльцам.
Утром ее шестнадцатого дня рождения ко дворцу в сопровождении сына явился Нестор Левкин – один из богатейших людей Велисьяны, второй после герцога. Нестор собирался устроить брак сына с Евой, однако едва вошел и увидел сидящую у камина девушку, как тут же заявил, что сам намерен на ней жениться.
Отец и сын принялись спорить, потом набросились друг на друга с кулаками. Для разрешения спора вызвали отставного полковника. Бывшему распорядителю дуэлей хватило одного лишь взгляда на красавицу; выхватив меч, он бросил вызов обоим женихам, старому и молодому. Герцог отослал Еву наверх и вызвал стражу, чтобы разнять дерущихся. Постепенно воздействие чар прелестницы развеялось, и все трое пришли в себя. Они вместе выпили чаю и, сидя за столом, от стыда не смели поднять голову.
– Так не может продолжаться, – высказался полковник. – С каждым днем толпа на площади растет. Мой герцог, тебе следует выбрать Еве мужа и покончить с этим безумием, пока люди не разорвали друг друга на куски.
Вообще-то герцог легко мог положить конец беспорядкам, просто поинтересовавшись у дочери, чего та хочет, однако всеобщее внимание к Еве ему льстило, да и муки благодаря ей он продал много. И вот герцог придумал план, который одновременно удовлетворял его алчность и тешил тщеславие.
Случилось так, что герцогу принадлежали обширные леса, которые он хотел вырубить и засеять расчищенные поля пшеницей. Назавтра в полдень он появился на балконе, выходившем на Площадь Женихов, и помахал рукой собравшейся толпе. Узрев вместо прекрасной Евы герцога, публика разочарованно вздохнула, однако, когда он заговорил, все навострили уши.
– Пришло время выдать мою дочь замуж. – Народ радостно загудел. – Но рука ее будет принадлежать лишь самому достойному. Ева – хрупкий цветок, который нужно держать в тепле. Пусть каждый из вас отправится в мой лес и принесет на паровое поле у его южного края кучу бревен. Тот, кто к завтрашнему рассвету сложит самую высокую кучу, получит мою дочь в жены.
Поклонники Евы не стали задумываться над этим странным заданием и ринулись за топорами.
Когда герцог захлопнул балконные двери, Ева спросила:
– Прощу прощения, папочка, разве так выбирают мужа? Дров завтра принесут целую гору, но хороший ли человек мне попадется?
– Ева, дорогая, – герцог коснулся руки дочери, – неужто ты думаешь, что я так глуп или так жесток? Разве ты не заметила принца, который всю неделю приходил на площадь, терпеливо дожидаясь той минуты, когда увидит тебя? Золота у него столько, что хватит нанять тысячу человек, готовых махать топорами. Он легко выиграет в этом состязании, а ты станешь жить в столице и до конца дней носить шелка. Все устроится лучшим образом, вот увидишь!
Ева сомневалась, что получила ответ на свой вопрос, однако же поцеловала герцога в щеку и похвалила за мудрость.
Чего она не знала, как не знал и ее отец, так это того, что их разговор подслушал Семен Рванина, прятавшийся в сумраке часовой башни. Семен был проливным из гришей, очень сильным, но бедным. Дело происходило еще до создания Второй Армии, когда на гришей почти повсеместно смотрели с подозрением и мало где привечали. Семен кочевал из города в город и зарабатывал свой хлеб, меняя русла рек во время засухи, сдерживая ливни, если зимние шторма налетали слишком рано, или указывая правильные места для рытья колодцев. С этим он справлялся легко. «Воде нужно лишь задать направление, – говаривал он в тех редких случаях, когда к нему обращались с вопросами. – Она любит, когда ей указывают».
Платили ему обычно зерном или снедью, и как только он выполнял свою работу, жители просили его уйти. Уставший от такой жизни, Семен давно хотел осесть на одном месте, завести дом и жену. Он мечтал о новых сапогах и дорогом кафтане, чтобы во время прогулки
