Не могла, просто не могла. Я никогда никого не любила, но надо же было влюбиться в него. Почему он? Я ударила кулаком о барную стойку, чем напугала бармена.
— Ещё? — спросил он, с испугом в глазах.
— Нет, спасибо, — я спрыгнула с барного стула и быстрым шагом удалилась с дома, схватив свою куртку. Домой, хочу домой. Срочно! Я словила первую попавшуюся машину и попросила девушку отвезти меня домой за двойную плату, та не отказала. Ну и отлично.
Отдав деньги я быстрым шагом потопала по хрустящему, всё ещё февральскому снегу, домой. Дома никого не было. Родители у Давыдовых, брат ясно где, осталась я одна. И отлично. Я скинула обувь, скинула куртку, чуть ли не кидая всё это. Вот она истерика, вот она депрессия, привет давняя подруга, давно не общались.
Я люблю его, люблю мать вашу. Почему? За что? Все эти дни я практически не ела, убивалась и всё из-за глупой любви. Ненавижу! Я метнула подушку с дивана, зацепив торшер, который с громким звуком упал. Ну и к чёрту. К чёрту всё! Я ломала всё, что видела, кидалась чем могла. Мне было всё равно дорогая вещь или нет, плевать на суммы, плевать на то, что, возможно, за это буду сидеть под домашним арестом, плевать вообще на весь мир.
Мир сломал меня раз, но не сломит во второй. По крайней мере, я так думала. Но меня сломил человек, которого я когда-то ненавидела, и это чувство на грани с любовью к нему. Дебильное и ужасное чувство, где-то внутри, которое рвёт и мечет как я сейчас. Только мне больно, а этому зеркалу нет. Мне больно когда он сосется с другими курицами, а если я торшером разобью на мелкие осколки зеркало, ему будет всё равно. Это вещь, я — нет.
Потом в глазах резко потемнело, а дальше я уже ничего не помню.
***
Просыпаюсь я от пищания аппарата, которое запомню навсегда. Такое, как и два года назад. Супер. Еле открываю глаза и вижу яркий белый потолок. Глаза слепит и режет, от чего они начинают слезиться. Хочу утереть слезу, но в правую руку вставлена игла, которая в свою очередь ведёт к капельнице. Вот теперь точно как два года назад.
— Очнулись, София, — я перевожу взгляд на мужчину лет так пятидесяти и киваю, — Мне позвать вашу семью, а то вашей маме скоро успокоительно колоть будут, — улыбнулся доктор и я кивнула. Доводить маму до инфаркта — не в моих планах.
Доктор кивает и удаляется. Через десять секунд влетает мама, за ней отец, брат и Саша на руках с Антоном.
— Соня! — мама кидается к моей койке и слегка обнимает.
— Вы хотя бы малого не мучили, — тихонько смеюсь я и обнимаю маму свободной от иглы рукой. Голос ужасно сел.
— Соня, мы так переживали, ты два дня в себя не приходила, — начала мама и я улыбнулась. Забота, это то, что больше всего мне нужно в эту секунду.
— И ты подняла на уши всю больницу? — спросила я, когда женщина отстранилась.
— Она поднимала на уши не только эту больницу, но и германскую, в которую уже заказывали самолет, чтобы тебя туда перевезти со всеми аппаратами, — ответил отец и обнял маму за плечи.
— Андрей, что ты такое говоришь. Я волновалась, — начала возмущаться мать.
— Тише… — тихо прохрипела я, — Я бы очнулась, рано или поздно, поверь, я ещё та живучая тварь, — тут уже смеется брат и улыбается Сашка.
— Не говори так, ты бы на себя посмотрела. Последние дни не ела и упала в обморок из-за недостатка питания, — начала свои нотации мама, — Ты хочешь довести себя. Что случилось? — женщина села на край кровати, а все остальные расположились на диванчике в палате.
— Мам, ничего, подростковые проблемы, ничего более. Уже легче, правда, — я улыбнулась. Ну уж после такого я пошлю нахуй любовь к этому придурку и буду жить дальше, влюблюсь позже в нормального парня, который не будет таким мудаком.
***
Неделю я валялась в больнице, меня посещали все вплоть до Риты, с которой мы нашли общий язык. Была даже мама Волкова, кстати милая женщина. Мы недолго поговорили, так как она приехала за родителям, ну и заодно ко мне.
Как у такой прекрасной женщины, мог родиться такой урод. Моральный урод. Алисе я конечно всё рассказала, Саше тоже. Я была в них уверенна и знала, что не проболтаются. Они посоветовали не зацикливаться и жить дальше. Ну любишь и любишь, пройдёт. Ну переспали, ничего страшного, жизнь на этом не кончается.
Я прислушалась к их совету и уже была в студии, сразу после больницы. Я ела хорошо, поэтому болезненный вид, уступал место милому, слегка румяному лицу. Сегодня особый день, к которому я долго шла, но прервала путь. Но все же я София Котова, и я доберусь до финиша, чего бы мне это не стоило.
Я собрала самых любимых мне людей в студии, но какого хрена сюда приперся Волков. Ну ничего, пусть увидит услышит, пусть. Его Кариночка или другие сучки, такого никогда не сделают. За пульт я поставила Артема, который помогал мне в осуществлении мечты, и взяла микрофон в руки. Чистый звук, хотя студийная версия имеется.
— Сегодня я не просто тут собрала вас всех здесь, а я хотела бы представить вам, моим самым дорогим людям, то, к чему я так долго шла. А так же мне хотелось, чтобы моими первыми критиками, стали дорогие мне люди, — по кивку Артём включил записи других инструментов и стал играть на лаунчпаде.
Я начала петь свою, собственноручно написанную песню. Слова, музыка, всё моё, правда Артём помог с аранжировкой, за что я ему очень благодарна.
Я отрываясь пела слова песни с довольно глубоким для меня смыслом. Про то, что всё что мне делали плохое, я буду возвращать, что я поднимусь выше других, как бы меня не пытались остановить. Я знала, что большинство здесь знают английский, поэтому смысл понять они могли.
Я видела восхищенные лица взрослых, одобрительные Влада, Саши, Алисы и брата. Один Макс был сосредоточен на мне, он следил за мной со сложенными на груди руками, как судья. Ладошки вспотели от его взгляда, но я собралась и допела эту песню, а в конце поклонилась.
— Господи, Соня, я горжусь тобой! —
