Клуб «Ганимед» имел название, но не имел вывески: просто дверь пожарного выхода, казалось, покрытая четырьмястами слоями краски, с дополнительными мерами безопасности из подручных материалов. На двери маленькое изображение планеты с кольцами и кнопка звонка, и, когда Таня нажала на нее и вошла в дверь, два парня, сидевших там, охраняя вход, оглядели ее с ног до головы и впустили внутрь.
Толпа в зале была очень разношерстной: в основном молодежь, всех рас, стремящаяся к отмене всех рас. Знакомых лиц в толпе не было, и Таня остро прочувствовала, как же долго отсутствовала, но выражения были те же самые – голодные и печальные и в то же время сильные. У многих имелись татуировки, говорящие о военной службе далеко за морем, в то время как другие внешне напоминали ветеранов здешних улиц. Многие бродили по соседним помещениям, беседовали вдали от музыки, наслаждаясь зрелищем горячих блюд, которые, по словам Мелла, и были для многих главной причиной приходить на подобные сборища. Говорили, что в штатах, затронутых разорением сельского хозяйства, безработица доходила до двадцати пяти процентов, и это не считая тех, кто уже отчаялся найти хоть какую-нибудь работу.
После окончания выступления группы в зале расставили стулья, и все просмотрели короткий документальный фильм о покушении на Рейгана. Теории заговора насчет четвертой пули, двойной агент и то, что никакой такой ячейки, как «Армия Джоди Фостер», в действительности не существовало[15]. Провокационный материал, но представленный в виде, который едва ли можно было считать объективными доказательствами, по крайней мере по тем меркам, которым учили Таню, – стандартам, нацеленным на то, чтобы бросать людей за решетку и отбирать у них деньги. Мысль, что за всем этим стояли военно-промышленные компании, казалась весьма правдоподобной до тех пор, пока ты не вспоминал, что первые ВПК были созданы только при администрации Хейга[16]. Создатели фильма всесторонне обсасывали чисто гипотетическое, идущее вразрез с фактами предположение о том, что, если бы Рейган не был убит, его люди разделили бы «Белл-нет» на кучу мелких телефонных компаний, создав благодатную почву для процветания всевозможных интерактивных сетей связи «вместо одной гигантской корпоративной клептосети, навязанной нам «Большим Беллом» и принадлежащим ему правительством».
Таня не купилась на это, однако остальные слушатели, похоже, относились к фильму с бо́льшим доверием. Они остались на местах после того, как в зале зажегся свет, чтобы послушать выступление ведущей. Белая женщина представилась Ладьей – таким было ее прозвище, оно же творческий псевдоним. У нее были манеры и произношение человека, выросшего за оградой, но преждевременные бойцовские морщины на лице увеличивали ее возраст с двадцати девяти до сорока лет. Таня вспомнила шутку Максины Прайс о том, что борьба за истинные перемены плохо сказывается на коже. Затем Ладья процитировала в своих комментариях покойную вице-президента, и шутки закончились.
– «Легче представить себе конец света, чем перемены в политической системе». Возможно, эти слова соответствовали действительности, когда доктор Прайс говорила их, занимая свою должность, но, на мой взгляд, теперь это уже не так. Если мы в ближайшем обозримом будущем не изменим политическую систему, нам не нужно будет напрягать фантазию, чтобы представить себе конец света. Пробил час истинной демократии!
Тане нравились призывы, но она недоумевала, стоит ли что-нибудь за ними. И именно демократия привела Макка к власти, люди отдавали ему свои голоса, три срока подряд. Так что демократия еще не гарантирует ни справедливости, ни верховенства закона.
Однако толпа не разделяла скептицизма Тани. В толпе звучали восторженные возгласы, словно это собрались члены какой-то религиозной секты. Оглядевшись по сторонам, Таня подумала, что по сути дела так оно и есть. Зал был набит битком, все эти люди искали того, кто их спасет.
Сига нигде не было видно.
– Какое-то время назад я приехала сюда из Чикаго на машине, – говорила Ладья. – По старым шоссе, куда редко заглядывают роботы, можно ехать, не опасаясь, что тебя будут останавливать через каждые десять километров. Я видела бурые пустыри там, где прежде была буйная зелень. Видела хранилища химикатов, где урожай с отравленных полей превращается в пищу для машин. Как мы допустили подобное?
– Нужно вернуть нашу землю! – крикнул кто-то в толпе.
– Сровнять с землей хранилища! – подхватил женский голос.
– Да, вернуть, – согласилась Ладья. – Нам нужно потребовать назад наши земли. Сломать трубы, высасывающие из почвы жизнь. Восстановить разрушенную нами живую природу. Создать новую экономику, основанную на том, чтобы производить, а не отнимать. И для этого мы должны взять власть в свои руки.
Таня снова обвела взглядом зал, останавливаясь на тех немногих в толпе, кто не подхватывает общий рев, стараясь определить, кто из присутствующих незаметно присматривает за инакомыслящими, поддерживая нынешнего правителя.
Подобно ей. Эта мысль пришлась Тане не по душе. Однако образ мамы в кандалах подавил все остальные чувства. Все остальное подождет до тех пор, пока мама не окажется на свободе.
– Во всем полушарии крепнет движение, – продолжала Ладья, – направленное на перезагрузку нашей политической системы. История ведь не закончилась в 1789 году, правильно?![17]
– Нет, черт побери!
– Запретить политические партии!
– Совершенно верно, – подтвердила Ладья. – И это значит не просто перешагнуть через мнимый выбор между «обыкновенными» олигархами и «без кофеина». Речь идет о прямой демократии – настоящем правлении народа, вместо того чтобы притворяться, что мы выбираем «знающих специалистов», предоставляя им право управлять нашей жизнью.
– Напишем новую Конституцию!
Соратники Ладьи стали распространять в толпе брошюры.
ВЛАСТЬ ТОЛПЫ:
КАК СОЗДАТЬ СВОЮ СОБСТВЕННУЮ СТРАНУ
Таня пролистала брошюру. Множество диаграмм, графиков, афоризмов и рисунков. Пособие по общественно-политической самопомощи, преподнесенное в допотопном бумажном виде, чтобы избежать слежки. Мать на протяжении нескольких лет присылала Тане подобный мусор. Эта же брошюра была более амбициозной. Революционной. Таня уже вдоволь насмотрелась на то, что выйдет, если дать людям возможность править самим: правила начинают устанавливать худшие из худших, как правило, самые трусливые, наиболее агрессивные. Впрочем, так было всегда.
Опять же, Ладья была отчасти права насчет 1789 года. Таня так и не смогла определить для себя, какими на самом деле были те люди. Глядя на их портреты в париках в учебниках, она видела белых богачей, рабовладельцев, не желающих платить налоги. И у законов, имевших смысл
