– Что же, сигнальте им, чтобы сближались. Попробуем взять на буксир. Хотя в такую непогоду его может и сорвать. Но, по крайней мере, возьмем людей на борт. Если уж нам, на «Русалке», приходится несладко в такую погоду, представьте себе, каково приходится людям на такой утлой скорлупке.
Пока офицеры обсуждали диковинную лодку, та, получив разрешение подойти, изменила курс и пошла на сближение. И хоть «Русалка» плохо управлялась на такой скорости, чудная лодка довольно ловко притерлась к борту, защитившему ее на время от накатывающих волн. Стоило же ее перекатам на волнах войти в унисон с броненосцем, как на ее борту откинулся вверх внушительных размеров люк, из которого показался человек с хорошо различимым на бледном лице оттенком страха.
– Sorry, sirs. I’ve lost orientation in the fog and afraid that I don’t have enough experience and knowledge to gain the shore myself. Can I follow you ship until the fog is gone?[4] – прокричал так и не покинувший своей лодки нежданный гость, после чего расплылся в нерешительной улыбке.
– Англичанин, что ли? – поинтересовался Иениш у старшего офицера.
– Не думаю, Виктор Христианович. Уж больно коряво говорит, – тут же ответил Протопопов.
– О! Так вы говорите по-русски! – все же расслышав за разгулом стихии родную речь, обрадовался Иван. – Вы русские?
– Конечно! Капитан 2-го ранга Иениш, – представился командир корабля.
– Капитан 2-го ранга Протопопов, – представился вслед за ним старший офицер. – С кем имеем честь?
– Иван. Можно просто Иван. Владелец «Шмеля», – он похлопал по борту своего катера. – Надеюсь, я не сильно отвлекаю вас? Видите ли, это мое первое плавание. Перегоняю свою покупку в Кронштадт, – он вновь нежно похлопал борт катера. – И переоценил свои способности. Кто же знал, что на море опустится столь густой туман. А тут еще и спутниковая навигация вышла из строя. И рация молчит. Так что я совсем отчаялся, но внезапно увидел перед собой ваш корабль и понял, что вы – мой единственный шанс на благополучный исход путешествия.
– Что же, бросайте швартовый, попробуем взять вашу лодку на буксир. Но при таком волнении трос может не выдержать, так что я бы посоветовал вам перебраться к нам на борт, – выслушав краткое повествование незнакомца и отнеся совершенно непонятные слова на счет бушующих волн и свистящего в снастях ветра, надежно глушивших куда более слабые по силе голоса, прокричал в ответ Иениш.
– Благодарю, но «Шмель» способен выдержать даже штормовые волны. Его специально проектировали для подобного. Да и буксир мне не нужен, я вполне могу дать и больший ход, чем сейчас. Так что просто хотел получить разрешение идти поближе к вам, чтобы не потеряться в тумане. Как говорится, вместе веселее. Кстати, примите мое искреннее восхищение – ваш корабль настоящий шедевр реставрационных мастерских. Это надо же, даже силовая установка – паровая! Скажу честно, я первый раз в жизни вижу судно с настоящей паровой машиной. Да что там я, даже мой дед не успел застать на службе настоящих пароходов! – несмотря на обусловленные погодой сложности в общении, не смог не восхититься Иван.
Воцарившуюся после его слов тишину нарушали лишь шум ветра, игравшего с мачтами броненосной лодки, да рокот волн, раз за разом пробующих на крепость ее борта.
– Вот как? – нарушил затянувшееся молчание старший офицер «Русалки» и, переглянувшись со своим командиром, на изможденном недомоганием лице которого явно читалось непонимание, поинтересовался: – И какие же силовые установки двигали корабли, на которых имел честь служить ваш дед?
– Дизельные двигатели да паровые или газовые турбины. А какие еще-то? – недоуменно пожал плечами неожиданный попутчик и, чуть подумав, добавил: – На кораблях с атомными реакторами дед точно не ходил. – Он хотел добавить еще что-то, но очередная, особо высокая, волна, перекатившаяся через броненосную лодку, обрушилась на Ивана и увлекла его внутрь «Шмеля». Промокший насквозь, он вскоре вновь показался в открытом люке. – Так я смогу следовать у вас под боком, господа? Я бы и рад пообщаться, но, боюсь, погода к этому совершенно не располагает!
– Конечно, можете следовать рядом с нами, – прокричал в ответ также промокший насквозь старший офицер, поскольку капитана корабля, потерявшего всякие силы находиться на мостике, уже тащили вниз вестовой с одним из сигнальщиков. Как бы Протопопову ни хотелось продолжить беседу со столь непонятным человеком с целью прояснения многих неясных ему фраз, брошенных назвавшимся Иваном господином, но окружающая обстановка диктовала условия, и потому разговор неизбежно откладывался на неопределенное время.
Следующие пару часов прошли в неравной битве со стихией. Если при выходе с рейда Ревеля силу ветра определили в три балла, то чуть более чем за четыре часа он окреп настолько, что уже можно было смело говорить о полноценных шести баллах, неуклонно приближающихся к семи, суливших немалую опасность для столь низкобортного корабля, как «Русалка». Потому было немудрено, что броненосную лодку, не отличавшуюся хорошей управляемостью даже в молодости, мотало на волнах, как пьяного по буеракам. Впрочем, не отставала от нее и желто-черная лодка, пляшущая на поверхности моря подобно поплавку. Несколько раз Протопопов наблюдал, как она полностью скрывается под водой, встречаясь с действительно большой волной, но каждый раз вновь появлялась на поверхности как ни в чем не бывало.
Трижды старший офицер посылал матросов к командиру, но тот никак не желал приходить в сознание, что бы те ни предпринимали. А ситуация тем временем ухудшалась с каждой минутой. Разошедшаяся стихия кидала старый корабль так, как ей было угодно. Слабая машина не могла дать достаточную мощь, дабы противостоять столь высоким волнам, что умудрялись перекатываться вдоль всего корабля. Нагоняя его с кормы и обрушиваясь на палубу и рубку, они спокойно доставали до самого носа, заставляя находящихся на мостике моряков трепетать в ужасе. Более современные корабли еще смогли бы справиться с налетевшей бурей, но построенная на заре появления стальных бронированных кораблей «Русалка» по сути являлась пробным шаром и потому не могла похвастаться достаточной живучестью. Перекатываясь через корабль, волны не только разбивали и уносили в морскую пучину все, что не было намертво приклепано или прикручено, но также заливали лодку через многочисленные вентиляционные раструбы, люки и зазоры между палубой и башнями, заткнуть которые было нечем, так как все деревянные штормовые крышки люков оставили в Кронштадте еще в начале весны. Да и будь они на корабле, ставить их было никак нельзя, поскольку старенькая машина буквально задыхалась, не имея достаточной тяги, и закупоривание имеющихся отверстий непременно привело бы к затуханию топки и потере хода, что в сложившихся обстоятельствах являлось смертным приговором для
