– Вот гадость, – пробормотал он, мрачнея, – а я уже выбрал домик… Может, тебя просто расстроили последние события? И почему магистры не знают о подобной способности винтов?
– Как – не знают? Все воины обязательно пишут отчеты, как только заметят в поведении монстров что-то новое. Но посуди сам, мы приходим их уничтожать, а не изучать, и заметить какую-то странность можем только случайно. А кроме того, они мутируют со страшной скоростью, я помогаю Бою потрошить самых ценных монстров и давно заметила, как быстро меняются их внутренние органы.
– И тебя совсем не тошнит? – испытующе смотрел наставник. – Все же ты впечатлительная леди.
– В чем-то, конечно, леди… – невольно вздохнула я, – но не в этом. Я ведь закрываю себя воздушным щитом, он не пропускает ни резких запахов, ни грязи. Да и препарирую монстров тоже воздушным ножом, точнее, лапой. Но не уводи меня от разговора – я сама предупрежу Альми. Она серьезно относится к моей интуиции.
– Я тоже. И потому охоту на сегодня сворачиваем. Только сначала отправлю винта.
На следующее утро мы с Альми завтракали поздно и вдвоем. Малыши снова спали, Стай спозаранку ушел в цитадель, а управляющий сидел в своем кабинете с отчетами. Хотя его и нельзя считать постоянным жителем замка – значительную часть времени лорд Себерн проводил в поместьях. В моем и в родительском, где отец занимался разведением цесарок.
– Гина, – подруга оторвалась от булочки, которую задумчиво крошила на блюдце, – а Эстен когда-нибудь рассказывал о своей семье?
Это был трудный вопрос, и несколько секунд я молчала, набираясь решимости.
– В первые годы нашей дружбы мы встречались очень редко – на больших праздниках. И если я вежливо спрашивала, как здоровье матушки, он сразу мрачнел. Мне хватило трех раз, больше я на эту тему не заговаривала. Потом слышала какие-то намеки, шепотки… но ты же знаешь, как я к этому отношусь? Если человек может отвечать за свои слова, то скажет громко и открыто, так учил меня отец. А все остальное – змеиное шипение. Кто слушает змей?
– У тебя сильная воля, – со вздохом похвалила Альми, – но знать больное место друга все же необходимо. Хотя бы ради того, чтобы нечаянно не задеть эту рану. Если хочешь, могу рассказать правду.
Несколько минут я упорно размышляла, глядя в окно. С одной стороны, вроде некрасиво совать нос в личные дела человека против его воли. Но с другой – Альми права. Когда знаешь, чего не следует касаться ни в коем случае, – не сможешь причинить боль даже случайно. И кроме того, если об этом известно почти всем, то ничего не случится, если буду знать и я. Ведь использовать эти знания во вред ему, а тем более ради собственной выгоды, мне и в голову никогда не придет. И не важно, что он предал нашу дружбу, я же своего слова пока не нарушала?
– Рассказывай.
– Он бастард. – Одним-единственным словом Альми сумела обрушить все мои представления о мужчине, которого я знала столько лет и даже самонадеянно считала другом. – Незаконный сын герцога Таринского. Это стало заметно, когда Эстен начал взрослеть… Поползли шепотки сплетников, донесли герцогине. Ну и, разумеется, лорду Масанду. Он устроил жене дознание… в общем, был скандал. В итоге они сумели договориться: Эстену оставили дворец и имя матери, а Масанд получил один из герцогских замков и перебрался туда с женой и младшими детьми.
– А они… – Я запнулась, не зная, как сказать, но Альмисса поняла и сама.
– Мать и ее семья никогда с Эстеном не встречаются и не переписываются. Герцог тайком интересуется его делами и приглашает на все официальные праздники. А герцогиня делает вид, будто его не существует, но на самом деле люто ненавидит. И именно она вместе с фрейлинами королевы придумала этот отбор.
– Зачем ей это понадобилось? – нахмурилась я. – Если она не желает ему добра?
– Зато намерена сделать его своей единственной племяннице. Вдруг вспомнила о бедной провинциалке, – кисло усмехнулась Альми, собрала крошки и бросила в окно: – Пусть птички поклюют.
– А ее племянница… – я снова задумалась, припоминая случайно услышанные недомолвки и оговорки, – леди Савилла? Тогда я понимаю Эста, она очень хорошенькая и кроткая. И смотрит на него всегда так восторженно… странно, что не захотела пойти к нему на смотрины.
– Кто бы ее пустил! – зло фыркнула подруга. – Эти старые курицы все решили между собой. Сегодня с утра пораньше уже отправили девушку на отбор к Райвенду.
– А, к младшему принцу, – припомнилось мне. – Он тоже в нее влюблен?
– А мне откуда знать? – изумленно уставилась на меня Альми. – Это ты встречаешься с ним каждый день, а я только пару раз видела на официальных торжествах.
– Как это… – сказанное ею не укладывалось у меня в голове, – каждый день?.. Я никого не знаю. Не хочешь же ты сказать, что Ренд…
– А Стай всегда хвалил тебя за сообразительность! – В улыбке подруги не было и грана насмешки. – Неужели догадливости хватает только на монстров?
– С ними все понятно, лови и бей. А с этими принцами я теперь совсем запуталась. Чего ему не сиделось во дворце?
– Можно подумать, тебе негде сидеть, – уже откровенно веселилась она, – или Эстену! А ему во дворце еще тошнее, к тому же Эст дружит с ним всего на два года меньше, чем с тобой.
– Вот теперь мне кое-что понятно… но Альми, почему ты раньше ничего мне не рассказала?!
– Считала себя не вправе вмешиваться в твои дела без особой надобности. – Она сразу стала очень серьезной. – Тебя ведь все устраивало?
– А теперь что изменилось? – В ее признании явно ощущался подвох, только пока непонятно какой.
– Им нужна помощь. Сегодня утром принесли письмо от Эстена, он просит разрешения приехать ко второму завтраку.
– Где оно? – вскочила я с места.
– Лежит внизу, но можешь не бежать сломя голову. Я уже послала согласие. Надеюсь, ты собиралась ответить так же?
– Да… – Я застыла на миг, прислушиваясь к собственным ощущениям, и облегченно выдохнула, не почуяв того смутного недовольства, которое всегда возникало, когда об отправке писем говорила Джана.
Глава шестая
К приходу Эста я успела переодеться, сделать скромную, но изящную прическу и продумать десять вариантов предстоящего разговора. И все равно чувствовала себя как-то неуютно и неуверенно.
Кто знает, какая еще блажь может прийти в голову вспыльчивому лорду? Да, теперь мне известно, как непросто ему жилось эти годы и насколько несправедливо отношение общества к детям, чьи родители имели неосторожность оступиться. Причем не просто совершить ошибку, позволив чувствам взять верх над разумом и долгом, но и не суметь надежно скрыть следы своей слабости.
Но разве я не доказала за время нашей дружбы, что имею право если не на доверие, то хотя бы на часть правды? Хоть на малую толику, позволившую бы мне не оставаться самой неосведомленной дурочкой во всем герцогстве?
– Приехал, – сообщила
