Скучно.
Пять часов утра. Луна в окно глядит, а я вот вникаю в тонкости темной обрядовой магии… круг двойной, круг тройной. Пентаграмма в центре. Рисунок прилагается. Интересно, чесались ли руки у моих инквизиторов зачистить ее? Наверняка. Но книгу не тронули, за что я благодарна.
И снова обряд.
Та самая тоненькая книжица, с полки прихваченная, посвящена была именно обрядам. Порой страшным, порой отвратительным, но чаще всего — совершенно нелепым. Вырезанное сердце приготовить и съесть с зеленым горошком… ага… варить полтора часа, добавив лавровый лист… нет, это уже кулинария какая-то. Хотя…
Гравюра, в которой пятеро фигур в балахоне склонились над распятой на камне девицей. Хвоста у нее не было, но и на петуха она походила мало. Следовательно, то ли в рунный ряд ошибка вкралась — к слову, случалось подобное не сказать чтобы редко, — либо я что то да пропустила.
Ага…
Страницы пришиты. И метки на краях, которые ставили до того, как изобретена была столь полезная вещь, как нумерация, совпадают. А вот текст гравюре не соответствует.
И это плохо? Скорее странно.
Балахоны, к слову, короткие… знакомый, однако, фасон, хотя сомневаюсь, что длина балахона на что-то да влияет. Разве что на способность быстро убраться с потенциального места преступления. В длинном-то поди побегай…
Я перевернула страницу.
Толстая. Слишком уж толстая.
Нет, на первый взгляд это не ощущается, но если потереть… и списать на то, что зависит эта толщина исключительно от качества использованных шкур, не выйдет… другое что-то.
Что? Склеившиеся страницы? Нет, метки вновь же совпадают, а крохотный завиток слева вполне может оказаться случайной царапиной. Или там ногтем придавили. Или не ногтем.
Я попыталась сунуть меж страниц — а я уже не сомневалась, что их несколько, — коготь, но тот увяз, а девица на камне скорчила недовольную мину. Надо же… еще бы кукиш скрутила. Между прочим, приличным жертвам полагается лежать тихонько.
Гм…
Картинку оживили магией. И страницы спаяли ею же. А если так, то было что-то, что хотели спрятать и от своих. Или спрятали до того, как книга попала в тихую закрытую библиотеку.
Что?
Любопытство — страшная вещь. И я поискала взглядом что-то, что могло бы пригодиться… пустая кофейная чашка? Чернильница? Нож для бумаг? Нет, когти у меня поострее будут, но…
Девица прикрыла глаза. А если…
Я позволила силе коснуться ее, легонько, знакомясь. Так и есть, задрожали нити старинного заклятья, невероятно сложного и прекрасного в этом… сколько накручено. Завитки-завитки-завиточки… будто хищный цветок пророс из страниц. Расправил лепестки и… и аккурат над ямкой и расправил, будто чего-то поджидая.
Я даже знала, чего именно. И очень надеялась, что кровь моя, пусть и измененная, подойдет. Всего-то каплю выдавить. Золотистую такую, насыщенного цвета. Она ушла в страницы, и девица на камне забилась в притворных конвульсиях, а страницы таки раскрылись.
Прелесть ты моя!
И что у нас здесь?
Хрупкий пожелтевший лист папиросной бумаги.
Сила есть неотъемлемая часть живого существа, она целиком происходит из его души, являясь ее естественным продолжением. И потому любое внешнее вмешательство в естественное развитие способностей влияет в конечном счете и на физическое становление, и на разум ребенка.
Запись была сделана аккуратным бисерным почерком.
Буковки махонькие, что жуки, друг за друга цепляются, и мне приходится склоняться над книгой, чтобы разобрать слова.
Мама старалась.
Я узнала бы этот почерк из тысяч похожих… буква «а» похожа на улитку, а хвост у «д» тянется так низко, что задевает следующую строку, добавляя путаницы.
Вследствие чего нельзя считать процесс так называемого мягкого изъятия силы всецело безопасным. Совет будет недоволен, как и И…
Одна буква, но как аккуратно выписана.
Речь, полагаю, о его величестве Императоре Третьей Ромейской Империи.
Однако с нашей стороны было бы глупо закрывать глаза на возможные последствия и тем более использовать процедуру массово, не изучив до конца, чем она обернется для донора и, что важнее, реципиента.
Любопытно.
То есть я знала, что родители мои работали на корону, но чем именно они занимались… я спрашивала, но бабушка обычно избегала ответа.
Мол, секретность.
И я понимаю почему…
Ф. меня поддерживает. Он — то исключение, которое лишь подтверждает общее правило, но не дает возможности его обойти. И пусть его феномен изучен настолько, насколько возможно с учетом наших малых знаний о силах высших, все равно остаются вопросы.
Мой Н. со мной категорически не согласен. Он, как и его отец, и моя дорогая свекровь, затеявшая это дело, уверены, что мы стоим на пороге величайшего открытия, которое позволит сделать мир лучше. А меня мучают сомнения.
Я подозреваю, что рабочие записи будут уничтожены, а личные изъяты и тоже уничтожены, причем вне зависимости от результатов эксперимента. Я не знаю, что именно движет мной. Возможно, это Ее вмешательство. Но кто бы ни читал эти строки, знай, я действительно верила, что мы ищем выход для всех, что цель оправдывает средства, а будущее стоит толики потраченных сил. Но жертв становится больше, и Ей это не по нраву. Боги не любят, когда люди пытаются повторить их чудеса.
И я понимаю. Небось сами люди патенты придумали, пытаясь защитить свои изобретения, а божественные чудеса чем хуже? Главное, что я не спешила читать.
Держала лист, такой хрупкий и нежный, и думала, что если поднести его к свече, он вспыхнет.
И осыплется пеплом.
Скроет старые тайны, которые могут повредить мне самой. Надо ли мне знать?
Надо.
Идея принадлежала моему свекру. Он неплохой человек, особенно учитывая силу его и происхождение, однако при этом он убежденный последователь теории социальной регуляции. Сила, принадлежащая социально нестабильному элементу, является потенциально опасной, а потому изъятие ее и передача тем, кто полезен Империи и по странной прихоти судьбы этой силы лишен, лишь укрепит безопасность, усилит корону и власть И.
Идея.
